Автор неизвестен - Мистики и маги Тибета.

Ах! Почему!… Желания было больше чем достаточно, но я знала, что не вполне во власти Траши-ламы было разрешить мое пребывание в Жигатзе. Все же он предложил мне поселиться, где я сама захочу. Я могла жить в женском монастыре с его матерью, или он прикажет построить для меня уединенную обитель; мне будет дозволено брать уроки у лучших грамматистов, у самых известных ученых и посещать наставников-анахоретов в горах.

Может быть, если бы я тогда уже отрешилась от всех привязанностей, как после путешествия в Лхасу, я сумела бы – в Жигатзе или где-нибудь в более укромном месте – воспользоваться даруемым мне покровительством. Но предложение Траши-ламы застало меня врасплох. Часть моего багажа – записей, фотографий (почему-то это все считается таким необходимым!) – хранилось у друзей в Калькутте, другая часть оставалась в моем горном убежище. Я еще не была достаточно свободной, чтобы от них отказаться. Затем возникал отвратительный вопрос о деньгах. Я захватила с собой лишь немного, сколько требовалось для путешествия, а получить в Тибете деньги, оставленные в Индии, тогда казалось невозможным.

Ах! Сколько мне еще оставалось познать и какое нравственное перерождение предстояло пройти, прежде чем превратиться в то, чем я с радостью стала через несколько лет: бродягой на дорогах Тибета.

Я виделась с воспитателем Траши-ламы, учителем словесности и учителем, приобщившим его к мистическим истинам. Затем состоялось знакомство с мистиком-созерцателем, духовным руководителем Траши-ламы, пользующимся всеобщим глубоким уважением, и, если верить рассказам, закончившим впоследствии свой жизненный путь чудесным образом.

Когда я была в Жигатзе, там заканчивали постройку храма, воздвигаемого Траши-ламой грядущему Будде – Майтрейе, воплощению совершенной доброты. Я видела гигантскую статую в огромном зале, окруженном галереями, позволяющими верующим обходить статую со всех сторон – сначала внизу, на уровне ног, затем, последовательно, по галереям второго, третьего, четвертого этажей – на уровне пояса, плеч и головы. Во время моего посещения около двадцати золотых дел мастеров обрабатывали каменья, украшающие гигантского Майтрейю, переделывая для этой цели драгоценности дары дам-аристократок из Тсанга с матерью Траши-ламы во главе. Я провела в различных дворцах Траши-ламы чудесные дни, беседовала с людьми самых разнообразных знаний и характеров. Но, главное, я все время пребывала в состоянии блаженной безмятежности, омрачаемой только мыслью о неизбежном отъезде.

Наконец злополучный день наступил. Великий монастырь скрылся из вида на том же повороте дороги, за которым незадолго до этого предстал моим взорам. Я увозила книги, записи, подарки и облачения дипломированного ламы – нечто аналогичное докторскому диплому "гонорис кауза" университета Трашилхумпо, преподнесенные мне Траши-ламой.

Мы направились в Нартан осмотреть самую большую ламаистскую печатню. Количество находящихся там гравировальных досок для печати неимоверно. Эти доски, сложенные на стеллажах, заполняют огромное здание. Рабочие-печатники с руками, вымазанными чернилами до локтей, работают сидя на земле. В других помещениях монахи режут бумагу по особому для каждого произведения формату. Весь рабочий процесс проходит спокойно, не спеша, вперемежку с разговорами и продолжительными дегустациями заправленного маслом чая. Какой контраст с лихорадочной суетой наших типографий. Но типография, хотя и монастырская, все же мирское предприятие, а меня занимало в Тибете совсем другое.

Я побывала в обители гомтшена, оказавшего мне честь пригласить меня. Жилище анахорета находилось в бесплодной и унылой местности на северном склоне горы над озером Мо-тетонг. Очень просторной пещере постепенно приросшие к ней пристройки придавали вид маленькой крепости. Теперешний обитатель пещеры унаследовал ее от своего учителя, когда-то, в свою очередь, заступившего вместо собственного духовного отца. Благодаря преемственности трех поколений лам-магов, в этой обители скопилось достаточно предметов комфорта – подношений местных жителей – чтобы сделать жизнь отшельника достаточно приятной. Я рассуждаю, разумеется, с точки зрения тибетца, привыкающего с юного возраста жить возле какого-либо анахорета.

Мой гостеприимный хозяин за пределами пещеры никогда ничего не видел. Его учитель прожил в ней более тридцати лет. Он сам замуровался в ней на следующий день после смерти своего наставника. Под словом "замуровался" нужно понимать следующее: в пещеру-крепость можно было попадать только через единственную дверь. Сам лама никогда к этой двери не приближался. Две нижние комнаты, устроенные под скалой, выходили на внутренний двор, огороженный со стороны обрыва сложенной из выветренных камней стеной, совершенно заслоняющей обзор. Наверх в личное помещение ламы вела приставная лестница с люком. Его комната тоже выходила на огороженную стенами небольшую террасу, где затворник мог немного размяться или посидеть на солнышке, оставаясь невидимым снаружи и сам ничего не видя, кроме неба над головой. Лама вел такой образ жизни вот уже пятнадцать лет. К затворничеству – не слишком строгому, так как он позволял себе принимать посетителей, – отшельник для умерщвления плоти добавил правило никогда не ложиться спать, т.е. он проводил ночь в "гамтис" (четырехугольный ящик) и дремал в нем, сидя, скрестив ноги.

После нескольких интересных бесед с гомтшеном мы с ним расстались. К этому времени я уже получила через сиккимских крестьян письмо от английского резидента, предписывавшего мне покинуть Тибет. Этому предписанию я тогда не подчинилась, желая закончить свое путешествие, как я его задумала. Но теперь мои странствия близились к концу. Я предвидела последствия длительного пребывания на запретной территории, и теперь сама собиралась покинуть Гималаи. Новое письмо, извещавшее о моем изгнании из Сиккима, нагнало меня уже на пути в Индию.

Знаменитый тибетский монастырь Кум-Бум. – Монастырская жизнь. – Высшее образование у ламаистов. – Волшебное дерево. – "Живые Будды".

Спускаясь по горным дорогам из Жигатзе, я снова пересекла Гималаи. С сожалением расставалась я с очарованной страной, где несколько лет вела такое фантастически- пленительное существование. Я понимала, что из этого преддверия Тибета мне едва ли удалось хотя бы мельком заглянуть в его "святая святых" со всеми его своеобразными учениями и удивительными событиями, тщательно скрываемыми от непосвященных мистическими общинами необъятной Страны Снегов. Во время моего пребывания в Жигатзе мне открылся схоластический Тибет с огромными библиотеками, монастырскими университетами, учеными. Сколько еще остается узнать, а я уезжаю!