Брюс Липтон - Спонтанная эволюция: Позитивное будущее и как туда добраться

Значение эксперимента Шелдрейка состоит в том, что он доказывает реальность существования незримого поля. Практическое значение этого феномена не ограничивается тем, что мы можем позвать своего пса, просто мысленно посвистев ему. В ходе тщательно продуманных экспериментов с использованием двойного слепого метода, ученые продемонстрировали, что молитва и позитивные намерения оказывают явное целительное воздействие на расстоянии на больных СПИДом и пациентов в период реабилитации после хирургических операций. А еще было обнаружено, что, когда количество людей, практикующих трансцендентальную медитацию в том или ином городе, достигает значения квадратного корня из одного процента населения, уровень преступности в этом городе заметно падает.

Глупо пренебрегать этим действующим незримым полем только потому, что мы не можем объяснить его природу. И, к счастью, все больше ученых демонстрируют интерес к нему. По меньшей мере, физики настроились на работу всерьез и даже придумали термин для такого рода полей — незримая движущая сила . Любопытно, что такое же определение верующие дают Формирователю Полей — Богу, Творцу, Духу или как там еще вы предпочитаете назвать то, что объединяет Вселенную. Вот он, космический юмор — наука и религия, по существу, описывают одно и то же явление.

Так почему же нам столь важно познать это поле? И какую мы получим пользу от этих знаний? Ответ состоит из трех частей. Во-первых , у нас появится возможность раз и навсегда закончить бесполезный спор науки и религии. Вместо того чтобы дискутировать, существует ли в мире Бог, мы сможем сосредоточиться на том, чтобы совместными усилиями создать на этой же планете божью благодать. Во-вторых , признав силу незримого поля — даже если оно нам не понятно, мы открываем для себя совершенно новую область исследований и наука начинает изучать то, что прежде игнорировала. И в третьих , мы осознаем, что все человечество действует в едином поле мечтаний, и возрадуемся тому факту, что это — поле для игры, а не поле боя.

«Человек человеку волк». «В этом мире правит закон джунглей». «Каждый сам за себя». Мы так часто слышим такого рода высказывания, что уже полностью включили их в свои представления о реальности.

Но что, если философия Дарвина о конкурентной природе жизни не верна? Что, если источником нашей эволюции является не соперничество за место под солнцем, а сотрудничество и способность делиться? Что, если выживание зависит от того, насколько хорошо мы умеем общаться друг с другом, насколько быстро делимся информацией и эту информацию перерабатываем? И что, если в мире есть вещи гораздо более ценные, чем выживание, — например, процветание ?

Чарльз Дарвин — истинное дитя своего времени — сыграл одну из ключевых ролей в формировании парадигмы научного материализма. Особенно сильно его идеи повлияли на отрасли знания, непосредственно касающиеся здоровья и эволюции человека. Идея об эволюции зрела уже почти в течение целого столетия, и даже дед Чарльза, Эразм, исследовал этот предмет и писал о нем.

На самом деле первый научный труд об эволюции — «Философия зоологии» — был опубликован французским биологом Жаном Батистом Ламарком еще в 1809 году (в год рождения Дарвина) и те штампы, которые мы приписываем дарвинизму («выживает наиболее приспособленный» и «закон джунглей»), прочно утвердились в сознании людей еще до рождения Чарльза Дарвина.

Прологом к эволюционным трудам Чарльза Дарвина послужили работы Томаса Роберта Мальтуса, который занимался экономической философией. Верования Мальтуса, запечатленные в его научных трактатах, стали теоретическим фундаментом теории Дарвина. Отец Томаса Мальтуса был одним из светил эпохи Просвещения; в число его друзей входили такие выдающиеся мыслители, как Жан-Жак Руссо и Дэвид Юм (философ и экономист). Но юный Томас Мальтус имел более мрачный взгляд на мир, чем его наставники. Он весьма пессимистично смотрел на происходящее вокруг (возможно, в этом проявилось его стремление восстать против отца) и убежденно доказывал, что стакан не просто пуст наполовину, но скоро будет пуст на три четверти, затем на семь восьмых и так далее, вплоть до нуля.

Используя популярные в то время логические построения и линейные проекции, Мальтус пришел к умозаключению (которое впоследствии опубликовал), что растения размножаются в арифметической прогрессии:

1 => 2 => 3 => 4 => 5 => и т. д.

Тогда как животные, по его мнению, размножаются в геометрической прогрессии:

2 => 4 => 8 => 16 => 32 => и т. д.

Далее Мальтус выстроил такой логический ряд. Допустим, что крестьянин, благодаря упорному труду и удаче, сможет производить на своей земле каждый год на один бушель растительной пищи больше, чем годом ранее. Однако его животные будут удваивать свою численность с каждым новым поколением, и очень скоро этому крестьянину будет не под силу их прокормить. Таким образом, животная жизнь (сюда мы, конечно же, причисляем и людей) склонна размножаться до тех пор, пока ее потребности в еде не превысят пищевые ресурсы. В таких условиях жизнь воистину становится ареной нескончаемой борьбы, где выживают лишь самые сильные и безжалостные.

Мальтус изложил свой взгляд на реальность в вышедшей в 1798 году работе «Эссе о законах народонаселения»: «Наша способность к размножению настолько превосходит способность земли прокормить нас, что преждевременная гибель по тем или иным причинам становится неизбежной участью для представителей рода человеческого. Активным и мощным фактором сокращения населения являются людские пороки. Они служат предвестниками пробуждения огромных разрушительных сил, и нередко они же довершают смертоносную работу. Если войны на истребление не справляются, в дело вступают эпидемии, мор и чума, сметая на своем пути тысячи и десятки тысяч человек. Если же и этого недостаточно, следом приходит голод и одним могучим ударом приводит численность населения в соответствие с запасами пищи».

Что ж, положительная сторона любого пессимизма состоит в том, что никогда не остаешься разочарован. Но больше всего Мальтуса беспокоило не ухудшение жизни, а ее улучшение ! А что, если народы откажутся от войн? Что, если удастся справиться с бедностью и болезнями?

Вот тогда-то, по убеждению Мальтуса, у нас и начнутся настоящие проблемы] Чем более успешно мы научимся спасать жизни, тем скорее останемся без еды. Мальтузианцы XIX столетия организовывали разнообразные социальные программы для предотвращения этой возможности, начиная от пропаганды ограничения рождаемости среди бедняков и заканчивая созданием трущоб на болотах, где тех же бедняков должны были быстрее выбраковывать из общества различные заболевания.