Сергей Юрченко - Гностикос

Вторая колесница. Второй путь – дзен, Хинаяна и Махаяна. Путь медитации и йоги, чтобы познать шунью и достичь абсолютного покоя. Но умереть от остановки сердца (правильнее говорить – от остановки самосознания, переставшего получать энергию) или непосредственно от остановки потока самосознания – одно и то же. Нирвана гарантирована в обоих случаях. Пережившие клиническую смерть были к ней весьма близки. Нет нужды утруждать себя всю жизнь йогой для приближения к Брахману. Достаточно приложить пистолет к виску и спустить курок. Нирвана будет стремительной, буквально со скоростью света.

Третья колесница.Третий путь – Гносис . Путь максимального умственного напряжения. Просветление достигается знаниями. Успехи европейской мысли объясняются именно этим: пока восток медитировал, запад познавал Майю, тот набор языковых дхарм, которые находятся в пересечении всех экзистенциальных миров и поэтому являются общей «реальностью». Изучать ведь можно и собственные сны, но они не входят в эту реальность, хотя и находятся в экзистенциальном мире вашего самосознания. Если уж вам отмерен миг между рождением и смертью, то его можно провести и на скотном дворе. Но зачем его тогда вообще проводить? Зачем нужно человечество? Оно нужно только самому себе. Если уж человечеству суждено жить, а нельзя лишать этого удовольствия и мучения те миллиарды актов самосознания, которые происходят и будут происходить, ибо Я генерирует их в бесконечном процессе, то должно ему становиться умнее и нравственнее, чтобы обрести Свободу. Ибо сын человеческий может стать сыном Неба. Свобода от человеческого – вот, пожалуй, единственная земная цель, ибо другую просто невозможно придумать. Зачем же еще нам жить? Вот четыре благородные истины цивилизации:

1) Жизнь есть отсутствие свободы;

2) Причина отсутствия свободы – человеческое;

3) Средство освобождения – Гносис , знания;

4) Конечная цель – Свобода .

Люди – как хлеб: все сделаны из одного теста. Но хлеб бывает сырой и пропеченный, черствый и сдобный. А еще он бывает черным от углеродной корки сухарем. Это уже и не хлеб вовсе, а - камень. Эта жизнь под человеческим солнцем выжгла в нем все человеческое. По выражению Камю: «Причина, по которой следует жить, может оказаться и прекрасным поводом для смерти».

Несомненно, что в начальном периоде своего младенческого развития мы даже не делаем различия между двумя мирами – субъективным и объективным, и реальность для нас ничем не отличается от сновидения. Эта убежденность сопровождает ребенка еще и в том возрасте, когда он уже понимает, что другие самосознания независимы от него, но на предложение спрятаться, он по-прежнему закрывает глаза. Он все еще продолжает считать внешний мир своей собственностью и полагает, что если он не видит других, то и другие не могут видеть его. В сущности, каждый ребенок – это маленький будда. Ему необходимо, чтобы мир его любил, поскольку для его творца это кажется совершенно естественным. И можно понять Иисуса, который ставил несмышленого, эгоцентричного ребенка, требующего любви, выше зрелого разумного человека, который уже не ждет любви. Ребенок ближе к Царству Небесному.

Но, в конце концов, подросток лишается и этих остатков своего эгоцентризма. Вместе со зрелостью к нему приходит и понимание ужасной истины: этот мир («Роза Мира») независим от него, и он его не любит. Кажется, именно это трагическое осознание психолог Х. Салливан называл «юношеской шизофренией», через которую, по его мнению, в той или иной мере проходит каждая личность в процессе своей социализации. Самосознание оказывается на перепутье между совершенно оправданным эгоцентризмом («чувством будды») и столь же совершенно оправданным самоуничижением («чувством бабочки»). «Я – бог, я – червь! Я – царь, я – раб!» - восклицает Гете. А Гессе, рассуждая о чувстве незащищенности и уязвимости личности в этом огромном мире, населенном миллионами немилосердных будд, говорит о том, что для такой личности мысли о самоубийстве (нирване) становятся чуть ли не психотерапевтическим актом самоуспокоения. И кармой в этом смысле является не воздаяние за грехи, а сама экзистенция в мире других самосознаний, бытие в «Розе Мира».

Но именно поэтому социализация делает нас «нравственными материалистами». С одной стороны, опыт учит нас, что физический мир, включающий в себе как неодушевленные, так и одушевленные тела, независим от нас: он был до нас, будет и после нас. С другой стороны, с этим независимым миром нужно наладить отношения, приспособиться к нему через моральные нормы поведения. Именно отсюда выводятся «благородные истины» Гаутамы. Жизнь есть страдание. Причина страданий – желания. Причина желаний – любовь к себе. Невозможно вернуть себе любовь мира. Но можно освободиться от любви к самому себе.

В сущности, именно любовь к самому себе отделяет каждого из нас от Брахмана и от свободы. Конечно, этот эгоцентризм лежит в основе нашего самосознания. И он бросает тень на все эволюционное древо. Мы вправе предположить, что чем менее развито самосознание в живом существе, тем слабее та преграда, которая отделяет его от Сознания. Несомненно, человеку на этом эволюционном древе умирать тяжелее всех. Но именно поэтому в кошке, не способной даже на осмысление смерти и суицида, требующее высшей степени самоотчуждения, София почти не знает себя. Все мы дети Брахмана. Но в смысле такого самоотчуждения, червь ближе к богу, чем человек. А божественную чистоту являет нам не дева Мария, но амеба – самое непорочное чадо Святого Духа.

Гностицизм – это не учение, а состояние ума. Если вы невежественны, вы не можете быть гностиком по определению. Если вы знаете «слишком много», вы автоматически попадаете в этот круг скорби и самонадругательства. Подобно тому как, если вы «слишком много» пьете, вы автоматически попадаете в алкоголики. Вопрос лишь в том, где начинается это «слишком». Ведь каждый мерит по себе. В конце концов, все сводится к свободе. Знание – это свобода от человеческого. Самому свободному не нужна сама жизнь. Это – идеальное состояние камня. Что можно дать камню? Ничего. Что можно отнять у камня? Ничего. Это – свобода.

Средневековый философ Оккам прославился тезисом: «Не следует преумножать сущности на пути познания», - который впоследствии был прозван «бритвой Оккама». Но принцип этот, конечно же, использовался и задолго до Оккама. Каждый философ понимал: нагромождать термины – значит, превращать свое учение в мусор. Самым радикальным образом его применил раннехристианский гностик Ориген. Ориген оскопил себя «бритвой Оккама». Не следует преумножать сущности на пути познания. За этот поступок он был отлучен от Церкви.