Армандо Торрес - Свидетели нагваля

Ты можешь быть тем, кем ты хочешь быть.

— Каким был характер Карлоса?

— То, что произвело на меня самое большое впечатление вначале, — это его артистизм. Я тогда подумала: "Какой приятный сеньор! Если бы он не был Нагвалем, он бы мог стать превосходным актёром". Он обладал гениальностью в создании сценических образов.

Чтобы сделать обучение наглядным, Карлос исполнял различные роли, разговаривал разными голосами и изображал разные характеры, заставляя нас всё время смеяться над его шутками и его имитациями. Он окружал нас яркими персонажами, вовлекал в острые ситуации, и мы могли почти в реальности переживать истории магов, слушая его рассказы. Он легко мог отказаться от положения Учителя и стать любым другим персонажем.

Следующее, что произвело на меня впечатление, — это то, что он не прятался под маской гуру, даже не придавал никакого значения этому. Каждый мог подойти к нему и поговорить о чём угодно, и он всегда отвечал с улыбкой на лице. Сначала он отдавал инициативу людям, использовал время, чтобы ответить на все вопросы, которые те хотели ему задать. Он как будто искал знаки Духа в задаваемых вопросах, схватывал тему и тёк по ней.

Поскольку он не соответствовал образу важного Я недоступного учителя, люди часто оказывались сбитыми толку. Как-то раз я организовывала встречу с ним в Доме Культуры Койоакан, в пяти кварталах от моего дома. Я предупредила своего друга, владельца книжного магазина:

— Дорогой, приходи, Карлос Кастанеда будет делать доклад в вышеуказанном месте.

Но он мне не поверил. Рассмеялся и сказал:

"Этого не может быть! Кастанеда никогда не стал бы делать публичных выступлений!"

Он думал, что Нагваль — это один из тех мифических воинов, которые никогда не бывают доступными людям.

Вначале Карлос сильно лукавил. Постоянно попирал общепринятые нормы морали, говорил о растениях и плодосъёмниках, был крайне несдержан в своей речи. Как будто мы жили еще в 70-х, каждое мгновение он бросал вызов обществу.

Потом его язык стал более соответствовать общественным нормам. Как будто ему повелели: не говори о некоторых вещах! Он принял другую стратегию, перешёл от растяжимых понятий к конкретике, его тон стал более ровным. И он начал предостерегать от использования растений.

Он должен был измениться, иначе его положение в обществе становилось двусмысленным. Многие люди искали его не ради знания, а из-за сложившегося о нем мифа. Они хотели найти себе такой образ жизни, при котором в каждый момент кто-нибудь говорил бы им, что делать. Большинство из тех, кто посещал его конференции, не слышали его, когда он говорил о том, чтобы быть безупречным. Зато они принимали буквально всё, что касалось пейота [30] Пейот — вид кактуса, употребляемого мексиканскими шаманами для изменения восприятия мира. Также имеет другое, более почтительное название, — Мескалито. . Наступил момент, когда Карлос почувствовал себя ответственным за происходящее вокруг него.

— Как получилось, что ты стала организатором встреч с Нагвалем в Мехико?

— Веласко Пина говорил, что я — женщина-мост, потому что всегда соединяю людей. Моей функцией в группах Нагваля было сообщать всем: "В таком-то месте будет встреча с Карлосом!" Так мы все и собирались.

Это началось в скором времени после того, как мы познакомились. Однажды пришёл Фауст и сказал мне:

"Должен приехать Карлос, и нужно помочь ему найти места для проведения конференций. Так как я очень занят и у меня нет времени, он был бы тебе очень благодарен, если бы это сделала ты".

Я была безмерно горда данным мне поручением, так как искренне думала, что он на самом деле нуждается в моей помощи. Но сейчас я подозреваю, что в действительности он меня испытывал, чтобы посмотреть, на что я способна.

Я побежала к моей подруге Мару, которая имела загородный дом за Педрегал (Pedregal), где был зал с широким экраном. Она толком не знала, кто такой Кастанеда, так как не увлекалась нагвализмом, но она нам предоставила отличное помещение. Собралось от 100 до 150 человек.

Используя представившуюся возможность, Карлос провёл блестящую конференцию. Он говорил о личной важности. О том, что воин теряет важность, когда его бьют ногами как собаку индейца.

Через его жестикуляции мы смогли добраться до смысла этой метафоры: индейцы находятся на самом низу социальной лестницы, а собаки индейцев — еще ниже. И тогда, когда тебя пинают ногами, как собаку, ты уже не можешь опуститься ниже, не можешь более деградировать! Поэтому, когда ты потеряешь важность, ты потеряешь всё — ты оказываешься в самом низу, становишься НИКЕМ. Ты ни на что не способен обижаться, потому что всё уже произошло с тобой. Нет ни боли, ни гнева. Единственное, что можно сделать, — это осознавать или умереть. Он говорил также о скучном совокуплении. Он утверждал, что отец и мать оставляют на нас отпечатки на всю жизнь. Он сказал, что сам был продуктом скучного совокупления. Но я ему не верю, потому что он излучал необъяснимую энергию.

Он привёл в качестве примера потерянную жизнь своего дедушки, типичного фольклорного субъекта. Я заметила, что он очень любил. Кажется, это было важно для него. В какой-то момент он так разволновался, что воскликнул: "Я не хочу умирать как он, пуская слюну на матрас!" После этой конференции Карлос вышел в сад и долго беседовал с небольшой группой людей.

Когда мне приходилось организовывать конференции, я всегда ужасно боялась, что потом придётся выгонять приглашенных людей. Было много случаев, когда он обещал приехать, но не приезжал.

Нечто похожее произошло однажды в Национальном Автономном Университете, в центре, руководимом священниками доминиканцами. Собралась довольно большая аудитория, примерно триста или четыреста человек. Пришли практикующие из всех групп в Мехико. Время шло, и люди стали терять терпение. Приблизительно через час прибегает наш друг Карлос, совсем подавленный, и говорит нам, что Нагваль только что позвонил ему, чтобы предупредить: он не приедет. Потом поднялся на трибуну и объявил:

"Карлос Кастанеда извиняется перед Вами, потому что у него диарея, и он не может провести конференцию".

Люди были очень разочарованы, и чтобы развлечь их немного, кто-то поднялся на кафедру и начал рассказывать о работе Нагваля. Это не слишком заинтересовало приглашённых, и через некоторое время они начали расходиться.

Я не знала, что думать, но сказала себе: "Не уйду до тех пор, пока не увижу, чем всё кончится". Я уже имела некоторый опыт и знала этот трюк.

Когда осталось меньше половины зала, вышел улыбающийся Кастанеда. Он попросил извинения за свой розыгрыш и объяснил, что проблема состояла в том, что пришло слишком много народу. А поскольку ему не нравятся микрофоны, он был вынужден ждать, когда некоторые уйдут и его голос будет слышен всем. Он добавил, что для того, чтобы чувствовать себя комфортно, ему необходим более тесный круг общения.