Александр Экштейн - Око вселенной

— Это рука Власти! — возбужденно воскликнула в полной тишине Клэр Гастинг, указывая на мониторы «Отшельника».

— Это рука мальчишки, — небрежно бросил Арчибальд Соукс и вставил в рот контрабандную гаванскую сигару.

— Гашим (проклятие)! — обратил на себя внимание вошедший в информационный блок Чигиринский, — вы правы, Соукс, это рука разгильдяя.

— В чем дело? — незамедлительно вмешался начальник службы информбезопасности «Янки» генерал Аламсон, обращаясь одновременно к Чигиринскому, Соуксу и Клэр Гастинг. — О чем вы говорите?

— О том, что «Отшельник» не так прост, — успокоил его Арчибальд Соукс и прикурил длинной норвежской спичкой сигару, — и сам разберется в ситуации.

Присутствующие в блоке невольно обратили внимание на сосредоточенный и даже слегка ворчливый шорох плазменного разума. «Отшельник» восстанавливал информацию в прежнем порядке и, несмотря на абсурдность такого предположения, выглядел несколько озадаченным.

— Ну ты даешь, Лаперуза! — Ксюша Мармик, уцепившись руками за перекладину шведской стенки в комнате Толика Лаперузы, тренировала пресс, поднимая и опуская прямые ноги параллельно полу. — Твой комп даже покраснел от стыда за свою некомпетентность, да и принтер не справился. Это ж в какую систему ты влез, Толечка Лаперузочка? Тебе не кажется, что после такого взлома к нам в окно, — она опустила ноги и кивнула на открытую форточку, — может влететь крылатая ракета?

Ксюша была в белых кроссовках «Пекин», изготовленных китайской промышленностью для спортсменов своей олимпийской сборной, подаренных ей каким-то чиновным китайцем из посольства в награду за знание китайско-уйгурского диалекта, в серебристых эластик-шортах, более напоминающих плавки с кармашком для десяти копеек на ягодице, и в сиреневой, плотно прилегающей к телу майке-топик модели «Блюз при расставании», которую подарил отец, чиновник МИДа России, почему-то назвав свой подарок «гостинцем от дедушки», хотя, насколько Ксюше известно, того застрелили где-то то ли в Непале, то ли в Тибете, за пять месяцев до рождения отца. Еще на ногах Ксюши, от кроссовок до бедер, красовались радужные гетры «Джулия», и вообще, вся Мармик, выпендривающаяся перед Толиком Лаперузой на шведской стенке, походила на Пеппи Длинныйчулок, которую уговорили сняться для обложки глянцевого журнала. Ее прическа с левой стороны напоминала взъерошенно-синеволосую Мальвину, с правой — небрежно причесанную блондинку для круиза на яхте с озверевшим от денег арабом, а между «Мальвиной» и «блондинкой для секса в море», ровно посередине, от лба до затылка, шел стилизованный под ирокеза-панка аспидно-черный хохолок трех сантиметров ширины. Все вместе, если добавить нарисованную на лбу золотистую змейку, «уползающую» вниз, на живот, в сторону другой золотистой змейки, ускользающей с живота под эластик-шорты, и была Ксюша Мармик, тележурналистка и ведущая молодежной программы «Стильная морковка» на дециметровом канале московского телевидения. Она спрыгнула на пол, села на полный прямой шпагат, положила подбородок на ногу и поинтересовалась у не обращающего на нее внимания Толика Лаперуза, пытающегося натянуть на свою нежно-уродливую драгоценную кисть руки лайковую перчатку телесного цвета:

— Как ты думаешь, Саша Углокамушкин мог бы в меня влюбиться так, чтобы не задумываясь выпрыгнуть из окна шестнадцатого этажа, удариться об асфальт и подняться на ноги как ни в чем не бывало с возгласом «Оп, ля!»?

Толик рассеянно взглянул на Ксюшу, затем на окно и буркнул:

— При чем тут крылатая ракета? У нас провайдеров нет, аппаратура СОРМ (Система оперативно-розыскных мероприятий) против нас бессильна. — Он посмотрел на часы: — Уже пять, Булыжник обещал к шести достать какой-то супермощный комп-центр. Где он, интересно, его возьмет? Даже я не знаю, что это такое, а он знает.

— Да, — Ксюша подставила ладонь под подбородок, не выходя из шпагата. — У меня прямо зуд какой-то в теле от волнения. Вдруг он уже перехвачен какой-нибудь московской любовью и летит с шестнадцатого этажа вниз головой к асфальту, с криком «Ксю-юшаа! Я был не пра-аав!».

Полковник ФСБ, создатель курса «Альфонсы» высшей школы СВР и ФСБ, Грунина Степанида Исакована и начальник этой школы, доктор наук психологической педагогики и доктор наук математически сформулированных уфологизмов психотипного акцентирования, генерал-лейтенант ФСБ, Сибиряков Антон Ферапонтович прибыли на прием к главе службы внешней разведки, академику РАН и генерал-полковнику ФСБ Тропареву Василию Петровичу с расстроенными лицами. Наиболее заметно это отразилось на лице Степаниды Груниной, ибо на лице Сибирякова вообще никогда ничего не отражалось: он как надел при вступлении в должность начальника ВШ маску благодушной строгости, так более никогда и ни при каких обстоятельствах ее не снимал.

— Что случилось? Стеша, что я вижу! — Тропарев в изумлении всплеснул руками. — неужели ты вот-вот расплачешься? Если это случится, я сразу же подам в отставку и засяду за мемуары, ибо после плачущей Груниной я ничего уже более значительного не увижу.

— Ну, допустим, Василий Петрович, — возразил ему Сибиряков, — существует еще одна ядерная война с очагово-мирным акцентом, это будет покруче слез Степаниды, тем более что она еще не плачет.

— Я злюсь, — наконец-то обрела дар речи полковник Грунина, — я просто в бешенстве, дайте мне холодной воды, чтобы я успокоилась, а то вы же первый, Антон Ферапонтович, и упадете в обморок.

Степанида Исаковна, поддерживаемая за локоть Тропаревым, села в предложенное кресло и, откинувшись на спинку, замолчала, обмахиваясь белым кружевным платочком.

— Вода? — Сибиряков открыл встроенный в стену стилизованный под дерево холодильник. — Откуда у Тропарева в холодильнике вода? Может, выпьете водки, полковник, здесь есть бутылочка «Весна в Заполярье», чудная водка, шестьдесят градусов, а пьется, как все сто двадцать. Вас это должно успокоить.

Глава СВР лишь посмеивался, глядя на Сибирякова. Тот хотя и был младше по званию и ниже по должности, все же являлся для Тропарева пожизненным старшим, ибо с подачи Сибирякова, ведущего когда-то курс «Колумбы» под шутливым названием «Ай вонт Америка», молодой кандидат наук и лейтенант Тропарев был отправлен «в поле» и сделал благодаря этому удачную во всех отношениях карьеру.

— Давайте водку, — согласилась полковник Грунина. — Только тогда ко мне никаких претензий, Антон Ферапонтович, я стану искренней в эмоциях и словах.

— А вот и вода, — обрадовался Сибиряков и продемонстрировал Груниной бутылку «Новотерской», — холодная. — Он налил воды в стакан и отнес его Степаниде Исаковне. — У нас катастрофа, — Сибиряков повернулся к Тропареву, — все может полететь к черту с операцией «Клэр Гастинг». Уникума Углокамушкина мы можем не дотянуть до уровня психологического подавления квант-ведьмы.