Мэнли Холл - Гуру глазами ученика

Прошло около двадцати минут, и гуру поднял голову и заговорил с окружившими его учениками:

Однажды утром гуру попросил меня зайти в его комнату в ашраме, чтобы поговорить о моем будущем. Учитель сидел у стены на большом куске белой ткани и жестом пригласил меня сесть рядом.

«Ты еще мальчик, сын мой, — начал гуру, — и необходимо всесторонне обдумать вопрос о твоем образовании. Какую профессию или ремесло ты избрал делом жизни?»

Я мгновенно ответил:

«Благословенный учитель, я мечтаю только о святой жизни и желаю быть рядом с вами, служить и повиноваться вам. У меня нет других стремлений».

Несколько минут гуру молча курил кальян, а затем снова заговорил:

«В мире происходят большие перемены, и молодые люди должны готовиться занять подобающее место в том новом укладе жизни, который складывается в Индии. Святые будут существовать всегда, ибо путь богов — их путь. Но эти новые святые должны постичь науку белых рас. Только так они смогут служить Великой Матери».

«Я сделаю все, что вы скажете, — ответил я. — Вы — хозяин моего тела и моей жизни. Добродетель ученика заключается в повиновении». Гуру согласно кивнул головой: «Я пошлю тебя в школу, потом в университет, чтобы ты воспользовался всем, что можно извлечь из образования и знания. Я выбираю для тебя достойную профессию — медицину. Наду Чаттерджи, ты станешь врачом. Это и будет твоим ученичеством — ты будешь служить больным и исцелять свой народ. Мы немедленно отправляемся в Калькутту, где я запишу тебя в лучшую школу».

У меня стало так тяжело на сердце, что я спросил:

«Это значит, возлюбленный отец, что я буду разлучен с вами?»

«Да, на некоторое время, но летом ты сможешь приезжать ко мне; да и у меня обычно бывает множество поводов побывать в Калькутте. Мудрость, сын мой, начинается с самодисциплины. Повинуясь, становишься великим».

На втором году моего пребывания в школе Абу-Бакара я проводил каникулы с гуру в уединенном ашраме близ Симлы в Гималайских горах. На этот раз с ним было всего три ученика, потому что он решил провести длительный пост и умерщвление плоти. Он нуждался в периоде очищения, потому что ему пришлось прожить несколько месяцев в Агре и вибрации города оказались труднопереносимыми.

Я пробыл с гуру уже около трех недель, когда он обратился ко мне со словами: «Сын мой, в этих старых горах с незапамятных времен обитали боги. Это места молитв и медитации, и тебе пора пойти туда и провести свое первое бдение. Милях в ста к северу отсюда стоит старинный ламаистский монастырь ордена Красных Шапок, а за ним, еще через несколько миль, находится ашрам, предназначенный для моих учеников. Ты отправишься туда один и пробудешь там один месяц, посвящая все время слушанию голоса нашей Великой Матери, которая разговаривает с нами среди этих священных холмов».

На следующее утро, захватив с собой только медный сосуд с водой и кое-какие необходимые пожитки, завернутые в кусок белой материи, я в одиночестве отправился в путь по едва заметной тропинке, которая шла через горы к монастырю Красных Шапок. В тот раз я впервые оказался в полном одиночестве в незнакомом диком лесу и впервые испугался. По ночам раздавались странные звуки, и я знал что со всех сторон меня окружают дикие звери. Мне потребовалось около десяти дней, чтобы дойти до ашрама, и хотя мне много раз казалось, что я сбился с пути, я благополучно добрался до маленького белого однокомнатного домика из глины, служившего местом отдыха для учеников гуру. Я бросил на пол свежую солому и предался размышлениям. Поблизости была чистая вода; я питался плодами и ягодами, которые находил в лесу.

Месяц пролетел очень быстро, потому что я все меньше и меньше сознавал время. Много дней я провел, слушая тихий голос, который, казалось, долетал до меня из земли, из воздуха и из протекавшего неподалеку ручья. И я был счастлив и доволен, потому что знал, что эти голоса принадлежали нашей древней Матери Гор.

Однажды утром, за несколько дней до ухода оттуда, я вышел из домика и пошел по узкой тропинке, устланной плотным слоем листвы. Не успел я пройти и нескольких сотен ярдов, как вдруг неожиданно получил сильный удар сзади по плечам. Удар причинил мне сильную боль и сбил с ног; ничего не понимая, я упал в кусты рядом с тропинкой.

Ошеломленный и слегка обиженный, я поднял глаза и увидел гуру, стоявшего на тропинке. Это он ударил меня своей обитой железом палкой, которую держал в руке. Когда я взглянул в лицо великого учителя, он указал пальцем на тропинку, и я увидел посреди нее свернувшуюся кольцами гадюку, раздвоенный язык которой появлялся и исчезал в пасти, как вспышка красного света.

Гуру заговорил:

«Если бы ты наступил на нее, Наду, она укусила бы тебя, и укус был бы смертельным».

С этими словами гуру повернул в обратную сторону и, пройдя несколько шагов, исчез за поворотом тропинки. Я вскочил на ноги и помчался за ним, но когда добежал до изгиба дороги, там уже никого не было.

Позднее я узнал от одного из учеников, что в тот момент, когда я увидел гуру, он находился за сотни миль от этого места, в Симле, где был занят серьезной беседой. Раджа Путтешавара навестил гуру, чтобы посоветоваться с ним о руководстве княжеством. Гуру принял раджу, хотя это и заставило его нарушить уединение. Когда они уже проговорили некоторое время, гуру вдруг сказал:

«Ваше высочество, мой сын в Боге в эту минуту уже почти заносит ногу над головой гадюки; я должен поспешить к нему». Гуру на несколько минут погрузился в молчание, и раджа благоразумно умолк. Затем мой учитель снова заговорил с раджой: «Опасность миновала, и мы можем продолжить разговор».

Итак, оказывается, благословенный гуру знал все, что творится в мире, и всегда помнил о нуждах своих детей; и я благодарен ему за то, что в своей доброте он распространил свою любовь на меня, ничтожнейшего из его чел.

Как только маулана Абу-Бакар сообщил гуру, что я готов к вступительным экзаменам в университете, мой учитель тотчас же приехал в Калькутту, чтобы договориться о моем зачислении.

Впервые в жизни я надел английский костюм, который маулана заказал для меня у своего портного. Я чувствовал себя в нем неудобно, но был вполне доволен своим внешним видом. Гуру прибыл с двумя учениками, и маулана Абу-Бакар показал ему мой школьный аттестат, вполне заслуживавший похвалы.

После полудня гуру направился со мной к огромным университетским зданиям с каменными колоннами, похожими на колонны греческого храма. Мы поднялись по широким ступеням и вошли в длинный коридор, обе стены которого украшали портреты и бюсты выдающихся ученых — специалистов в области гуманитарных наук и естествоиспытателей. Обстановка производила очень сильное впечатление. Наконец мы подошли к большой двери, и нас ввели в кабинет сэра доктора Димс-Брауна. Это был представительный, ученого вида джентльмен с типично английским лицом и коротко подстриженными седыми волосами. Над его столом висел написанный маслом портрет королевы Виктории во весь рост, облаченной в мантию императрицы Индии.