Мэнли Холл - Гуру глазами ученика

Гуру повернулся ко мне. «Наду Чаттерджи, это мой высокочтимый друг, сэр Эдвард Димс-Браун, очень мудрый человек, сведущий в западных науках, и известный хирург. Он и будет твоим новым отцом в учении».

Англичанин встал с кресла и, приблизившись к гуру, отвесил короткий неловкий поклон как человек, не привыкший кланяться другим людям.

«Шри Пурашараначарья, вы — мой давний друг; я сделаю для молодого человека все, что смогу, можете на меня положиться».

Я заметил, что глаза у английского доктора были светлые и ярко-голубые, и еще я увидел в них огромную любовь, когда он взглянул в лицо моего гуру. Я понял, что сэр Димс-Браун

— друг Индии, познавший душу нашего народа. Поэтому я был доволен и мог доверять этому доброму человеку, который должен был стать моим проводником на пути к знанию.

Джагат-гуру обсудил с господином доктором свои планы в отношении меня. Было решено, что я буду жить в доме богатого человека, принадлежавшего к секте джайнов*. Он предоставлял студентам дом, где позволялось жить только серьезным молодым людям.

Мои учебные курсы были полностью распланированы и было решено, что я буду специализироваться в общей хирургии и тропических болезнях. Курс обучения был рассчитан на пять с половиной лет, но господин доктор полагал, что я смогу закончить его быстрее благодаря превосходной подготовке, полученной мною у мауланы Абу-Бакара.

Университетский семестр должен был начаться через неделю, и я прожил это время в ашраме гуру близ храма Шивы в Калькутте.

У гуру бывало много посетителей, потому что его приезд в Калькутту был событием чрезвычайной важности для его многочисленных учеников, живших в этом регионе. Все являлись засвидетельствовать свое почтение; многие приносили подношения в виде фруктов, цветов, маленьких рисунков на религиозные темы.

Каждое утро гуру вставал в пять часов, потом купался, и несколько раз мне выпадала честь помогать ему принимать утреннюю ванну. Следующие два часа отводились для молитв.

После совершения этих ритуалов гуру завтракал рисом и чаем, а потом, около семи тридцати, усаживался на большой лоскут белой ткани и принимал посетителей. К нему приходили люди всех классов и рас, и снаружи у входа в ашрам всегда стояли длинной вереницей башмаки и тапочки. Все входившие снимали обувь в знак уважения к нашему святому учителю, а войдя к нему, усаживались, скрестив ноги по-турецки, на уголок белой подстилки.

Гуру разговаривал с каждым на его родном языке, и большинство бесед длилось всего несколько минут. В час дня гуру ел второй раз, обычно это были фрукты, а затем в течение часа отдыхал. В половине третьего он давал указания своим ученикам, а в четыре снова принимал посетителей. В семь часов вечера он ужинал рисом с шафраном и отваренными в нем фруктами. На закате он имел обыкновение прогуливаться с несколькими учениками, совершая иногда небольшое паломничество к какой-нибудь находящейся поблизости святыне. По вечерам гуру приходил обычно в веселое расположение духа и иногда рассказывал нам истории о своем отрочестве или о великих людях, которые приходили к нему в этот день за наставлениями. Проводить с гуру вечер всегда было просто блаженством.

В десять часов он удалялся медитировать, и мы уже больше не видели его до утра. Таков был распорядок дня гуру во время его пребывания в городе, и мне посчастливилось провести с ним четыре вечера, за что я благодарю Благословенную Мать. САМЫЙ ВАЖНЫЙ УРОК

В то лето, когда я уже третий год учился в университете, гуру провел в Калькутте несколько недель. Я сразу же встретился с ним, потому что он жаждал узнать, как познания в области науки влияют на мою религиозную жизнь и убеждения.

Я честно рассказал о своих успехах в учении, заверив гуру, что по утрам всегда совершаю религиозные обряды и молю Великую Мать даровать мне понимание тех предметов, которые я изучаю. В начале каждого занятия я призывал благословение Всевышнего на моего преподавателя и соучеников.

Гуру серьезно выслушал меня и кивком выразил свое одобрение: «Это хорошо, Наду, сын мой в Боге; ибо всяческое знание есть дар духа, и только тем, кто благодарен в душе, знание раскроет себя подобно лепесткам лотоса. У своих западных учителей, Наду, ты научишься мастерству и наукам, а с помощью восточных наставников ты должен открыть внутреннюю тайну мудрости. Если ты просто хорошо учишься, ты еще не становишься образованным человеком. По-настоящему образованным ты будешь только тогда, когда тебя озарит внутренняя истина. Ибо внутренняя истина берет мертвые факты и вдыхает в них жизнь, и вдохновляет сердце использовать знание для помощи другим людям».

В глубине души я знал это и хранил глубокое молчание; безмолвствуя, я ощущал, как мысль учителя звучит в моем разуме подобно древним гимнам Вед.

Внезапно учитель нарушил мою задумчивость, снова заговорив:

«Смотри, Наду!». Взглянув на гуру, я увидел, что он что-то держит в руках. Он слегка разжал пальцы, и я разглядел, что между пальцев гуру выглядывает маленькая рыжая белка. Белка совсем не боялась и, выскользнув из раскрытых ладоней Святого, носилась по его рукам, пряталась в его длинных волосах и в конце концов устроилась на его плече, сбоку уткнувшись мордочкой в его бороду. Гуру погладил маленького зверька и произнес: «А теперь, сын мой Наду, я открою тебе тайну. Ведь ты изучал в университете это маленькое животное, не так ли?»

«Да, почтенный учитель, я изучил все, что говорится в английских книгах. Если вы желаете, я могу описать органы белки и все, что о них известно».

«Нет, сын мой, я задам тебе всего лишь один вопрос. Почему существует белка?»

Один из махараджей предоставил гуру право пользоваться значительным участком земли. Это земельное владение находилось в горах близ Дарджилинга, в предгорьях Канченджанги. На этом участке находился старинный храм и часть разрушенного монастыря. В тени полуобрушившейся арки гуру проводил занятия, и к нему приходило за наставлениями множество слушателей. Лекции по разным причинам посещали и те, кто не принадлежал к его школе.

Однажды днем Чуни Сен, один из младших чел, подошел к гуру в сильном волнении. Он только что вернулся из соседней деревни, где узнал о приближающемся необыкновенном событии. «Благословенный учитель, — воскликнул Чуни Сен, — я только что услышал, что его королевское высочество, махараджа Индопура, послал своего сына, принца Нахиба, слушать ваши лекции этим летом. И сегодня днем его высочество прибудет в экипаже».

Гуру благосклонно выслушал его и улыбнулся:

«Да, Чуни Сен, принц Нахиб скоро присоединится к нашему обществу, но пусть это событие не будоражит твое воображение слишком большими надеждами. Я подозреваю, что его высочество плохой ученик».