Рамеш Балсекар - Сознание пишет. Беседы по почте с Рамешем Балсекаром

Вы говорите насчет лекарств: «В этот раз по неизвестным мне причинам я не принял медикаменты». Моя немедленная реакция была такова: «Это неплохо для человека, обычно отличающегося невиданным благоразумием. На этот раз вы дали своей интуиции полную свободу несмотря на возможные последствия». Предоставление интуиции господствующего положения требует большого мужества, глубокой веры, особенно если речь идет о человеке, который всегда полностью полагался на благоразумие и рассудок. Поэтому я был счастлив прочесть в постскриптуме вашего письма, что ваша депрессия ослабевает, даже без медицинских препаратов.

Здесь я должен только сказать (возможно, в виде предсказания!), что последствия вашего решения должны просто свидетельствоваться без каких-либо надежд и ожиданий. Вы не можете избежать возникновения чувства надежды, но даже ее появление должно просто свидетельствоваться, без какого-либо суждения.

Вы, конечно, совершенно правы, говоря, что С. В. сопротивлялся этому опыту единства, или, скорее, это сопротивлялось эго, или отождествление с телом, поскольку такой опыт означал бы его собственное растворение, что, в свою очередь, означало бы полный хаос в жизни!

Сама эта стадия означает, говоря относительно, значительный прогресс в том смысле, что большая часть сопротивления опыту единства растворилась настолько, что наблюдается определенная открытость по отношению к самому существованию «единого сознания», а также его приятие; и даже начало осознания этого единства – большой шаг вперед, что, наверное, можно сравнить с тем, как испуганная девственница позволяет своему возлюбленному несколько интимных прикосновений! Если продолжить это сравнение (с полным осознанием ограниченного характера любых сравнений и иллюстраций), то можно сказать, что поспешные действия со стороны любовника могут иметь самые ужасающие последствия. В духовной же победе над эго все это относительно бессмысленно, ибо само эго – одновременно и девственница и любовник. Кажется, что помощь приходит из неожиданного источника, представляющего собой ноуменальное понимание, что в действительности эго не «мой» враг: кто должен с ним сражаться? Эго представляет собой отождествление универсального, или безличностного, сознания с неким индивидуальным объектом. Такое понимание приводит к отстраненности от какого-либо личностного конфликта. Сопротивление по отношению к опыту единства нельзя побороть: опять же, кто должен вести эту борьбу? Его можно только свидетельствовать без сопротивления и желания что-либо с этим сделать. Другими словами, ответ в непротивлении сопротивлению, в простом пассивном свидетельствовании его существования. Сопротивление сопротивлению оказывает именно эго, которое и тянет и толкает одновременно, что приводит лишь к разочарованию. Очень важный момент во всем этом повествовании то, что простое свидетельствование (без какого бы то ни было сопротивления) самого этого сопротивления само по себе есть ноуменальное восприятие. И такое свидетельствование уничтожает сопротивление и возвращает опыт единства, если не в это самое время, то обязательно во время какого-либо другого опыта, если только нет никакого ожидания или желания по отношению к этому будущему опыту.

В процессе данного анализа должен возникнуть вопрос: почему сопротивление переживанию единства должно вообще возникать, когда суть этого переживания сводилась к отпусканию? Ответ лежит в аспекте ВРЕМЕНИ. Переживание единства – в настоящем моменте, и на самом деле сопротивление не относится к самому этому переживанию, оно лежит в страхе остаться в настоящем моменте, страхе перед тем, что может случиться во времени, в длительности, когда переживание прекратится! Именно страх будущего порождает этот отход от настоящего момента, представляющего собой неизвестное, и поэтому в какой-то степени есть страх перед этим переживанием. Понять, что время, или длительность, по своей сути есть изменение и, следовательно, что само ожидание надежности в этой длительности – чистая иллюзия, значит сделать первый шаг к приятию настоящего момента – здесь и сейчас – как единственной реальности, в которой происходит переживание единства. Такое приятие прекращает отход от этого переживания, и каждое такое переживание прекращает отход от настоящего момента к страху и надежде будущего. Такое пребывание в настоящем моменте означает свидетельствование разворачивающегося в длительности шоу без вовлечения, без желания сравнивать и выносить суждения, а также без стремления изменить то, что есть в настоящий момент.

Поразительно, что эго продолжает возникать даже тогда, когда понимание становится довольно устойчивым, а все потому, что «покой ума», который был таким желанным прежде и который действительно наступает с этим пониманием настоящего момента, рассматривается как некий объект. Эго, которое на этой стадии еще не полностью уничтожено, начинает ворчать, что «понимание», хотя и принесло определенную стабильность во взгляды на жизнь, в то же время лишило его способности наслаждаться приятными вещами этой жизни. Как писал мне в приступе гнева один из моих корреспондентов, мой друг, обладающий достаточно глубоким пониманием, «это чертово понимание сделало мою жизнь какой-то скучной и неинтересной – похоже, я больше не могу ничем наслаждаться так глубоко, как раньше!» До тех пор пока эго продолжает существовать, оно будет стремиться к «наслаждению» как к объекту. Оно продолжает стремиться к взлетам без падений! А это невозможно: птица не может одновременно летать и находиться на земле. Я предложил этому другу просто свидетельствовать такие приступы недовольства со стороны эго, не пытаясь что-либо делать с этим. Он признался, что жизнь в целом приносит ему больше удовлетворения и что все его друзья не только заметили перемены, но начали стремиться к тому, чтобы все больше и больше находиться в его обществе, поскольку его расслабленность и удовлетворенность каким-то образом давала расслабление и им, заставляя рассматривать свои проблемы как не имеющие такого уж большого значения.

Я не уверен, Е. Ф., что эту проблему можно когда-нибудь разрешить на уровне индивидуальности, то есть принимая во внимание конкретные страхи каждого индивидуума. Основа одна и та же: желание удержать «приемлемое» и избежать того, что рассматривается как «неприемлемое». Я полностью согласен с тем, что человек, подобный вам, имеющий прекрасное представление о том, о чем я говорю, может оказать большую помощь пациенту, объяснив ему, как психодинамика препятствует вожделенному «отпусканию», особенно если этот пациент – способный человек, как, например, С. В. Одна женщина-психотерапевт из Сан-Франциско, посетившая одну или две беседы в Тибуроне, рассказывала мне, что по мере углубления ее собственного понимания она действительно могла видеть и чувствовать изменение в мировоззрении своих пациентов – в том смысле, что общение между психотерапевтом и пациентом становилось раскованнее и свободнее. Пациенты в свою очередь говорили о том, что они чувствовали, что она стала «более искренней и честной, более компетентной, и это исходило у нее изнутри».