Рамеш Балсекар - Рябь на воде. Бхагавад Гита

Ноумен и феноменальные объекты, потенциальная энергия и энергия, пришедшая в движение, мысль и действие – все это по своей сути едино и существует лишь в феноменальности.

Океан остается одним и тем же независимо от того, есть волны на его поверхности или нет. Океан словно развлекается и играет посредством волн. Подобным образом и энергия, когда она желает увидеть себя в действии, активизирует свою потенциальность, превращая ее в действительность феноменальной жизни, но по сути своей это не два различных явления. Это одна и та же энергия – в потенциальной ли форме или приведенная в движение. Непроявленный Ноумен через взрыв энергии любви становится феноменальным проявлением – жизнью и существованием, как мы их знаем – но, по сути, есть лишь Единственность. Когда игра любви окончена, проявленные феноменальные объекты сливаются в Единственности с непроявленным Ноуменом.

Даже сказать, что Ноумен и феноменальные объекты, Нирвана и Самсара, едины, – значит признать их двойственность. Истина заключается в том, что они представляют собой лишь два аспекта фундаментальной единственности, выраженной в двойственности для постижения этой фундаментальной единственности. Когда эта концепция двойственности устраняется, остается истинное состояние, представляющее собой не что иное, как единственность.

Майя – это первая концепция единственности, выражающая себя в своих двойственных аспектах непроявленного и проявленного. И чудо майи состоит в том, что единое непроявленное видится множеством разнообразных феноменальных объектов, и в то же время изначальная единственность остается незатронутой.

Сознание, не осознающее себя, внезапно начинает осознавать себя, и в это мгновение рождается вселенная с ее бесконечным разнообразием. В каждом атоме и в каждой частице атома присутствует Сознание и, чудо из чудес, в то же самое время оно находится вне пределов проявленного мира и всех его составляющих.

Ноумен и феноменальные объекты – непроявленное и проявленное – это, по сути, единое целое, разделившее себя, в иллюзорности, для того, чтобы наслаждаться этой двойственностью, в виде жизни и существования.

Точно так же, как может быть два (и больше) музыкальных инструмента, но один звук, две (и больше) лампы, но один и тот же свет, два глаза, но одно зрение, так и весь проявленный мир – это не что иное, как выражение ноумена.

Когда это выражение подходит к своему завершению, когда подходит к своему концу активизированная энергия, тогда весь проявленный мир возвращается обратно в непроявленное.

Тот же абсолютный Принцип, лишенный формы и атрибутов, который принимает облик проявленной вселенной, теперь превращается в Гуру из бесконечного сострадания и желания положить конец страданиям ищущего, блуждающего в поисках освобождения от связанности, которую он сам создал в силу собственного неведения, отождествившись с телом.

Для ищущего Гуру занимает в проявленном мире даже более высокое положение, чем сам Господь, создавший всю эту вселенную из себя и держащий ее под своим контролем. Только Гуру может стать тем зеркалом, в котором ищущий способен увидеть свою истинную природу.

Подобно тому как рассеянные лучи лунного света собираются воедино в ночь полнолуния, так и все сомнения ищущего исчезают, а истинное знание оказывается сконцентрированным, когда ищущий встречает Гуру.

Напряжение от многочисленных усилий, предпринимаемых ищущим в различных формах садханы, исчезает, растворяясь в умиротворении, вызванном встречей с Гуру, – подобно тому как превращаются в водную гладь бушующие воды Ганги при встрече с океаном.

Лишь до встречи со своим Гуру ищущий продолжает рассматривать этот мир как нечто отличное от себя. Как только он встречает своего Гуру и получает его благословение, различие растворяется в его собственной единственности.

Из сострадания к ищущему Гуру отказывается от своей единственности и принимает отношения «Гуру – ученик» и, делая это, он поглощает дуализм ищущего, растворяя его в себе.

Превратив ищущего в свое собственное подобие, Гуру больше не рассматривает себя в качестве Гуру, обособленного от ученика; однако с точки зрения ученика эти отношения продолжают существовать до самого конца жизни.

Милость Гуру проявляется тогда, когда ученик оставляет все, что имеет, включая собственную индивидуальность, у стоп Гуру; и в этой Милости Гуру растворяется триада дающего, процесса отдавания и отдаваемого – ищущего, процесса поиска и искомого. Говоря кратко, происходит окончательное осуществление усилий, которые до сих пор оставались неосуществленными.

При отсутствии Милости Гуру все знания Вед будут бесполезны. Солнце Милости Гуру рассеивает тьму интеллектуального поиска и приводит к осуществлению всех устремлений.

То, что Гуру принимает на себя роль учителя по отношению к ученику, является основополагающей иллюзией феноменального проявления; он доносит до ученика природу этой основополагающей иллюзии и таким образом спасает ученика, не давая ему утонуть в иллюзорном океане неведения.

Гуру разрушает индивидуальность ученика и взамен нее обрушивает на него поток своей любви и сострадания, в котором тонет различие между Гуру и учеником. И тогда остается лишь основополагающая единственность.

Когда же это происходит – кому может ученик выразить свое почтение в отсутствие какой бы то ни было двойственности между ними двумя? Нужно ли солнцу всходить и садиться? Разве не является оно вечно сияющей звездой? Гуру по-прежнему остается основополагающей единственностью, даже продолжая выполнять свою роль Гуру по отношению к своему ученику.

Отношения между Гуру и учеником подобны слиянию фитиля и света – существует только свет. Когда камфара и огонь приходят в соприкосновение, оба в конечном итоге исчезают. Когда ученик медитирует на природе Гуру, оба растворяются друг в друге, и двойственности больше не существует.