Стивен Волински - Я есть то, что я есть

Кроме того, он никогда не пытался заставить нас исправлять личность, понимая, что она есть также иллюзия. Он никогда не пытался изменить личность человека и не предлагал процесса личного исцеления, как это делается в сфере психологии. Также он не внушал, что желания есть зло, что привычки есть то, от чего следует избавиться, или что эмоции, такие как гнев или страх, – симптомы некоторого рода дисфункции, свидетельства греховности или порока – и не осуждал их. И, с другой стороны, он никогда не превозносил любовь, сострадание, прощение или блаженство как добродетели или то, что требуется развивать и к чему стремиться. Он всегда знал, что личность – мираж (см. главу 12), образ, созданный из «отвержденного» света, который мы можем назвать Сознанием. Попросту говоря, к чему пытаться изменить то, что не есть вы.

Ничто из того, что вы делаете, вас не изменит, ибо вы не нуждаетесь в изменении. Вы можете изменить свой ум или тело, но то, что изменилось, всегда остается чем-то внешним по отношению к вам. Это не вы.

Вкратце, вы можете изменить образ, который есть все, что вы считаете собой, но это не вы.

Нисаргадатта Махарадж не был психологом или терапевтом, заинтересованным в функционировании. Он придавал значение исключительно тому, чтобы втянуть вас в непосредственное рассмотрение ваших идей о себе (т. е. отождествленностей) посредством опознавания всего. В ходе этого, отражение Я ЕСТЬ (образованное из Сознания) выявлялось, и становилось возможным увидеть его сущностную ложность. И, далее, в результате исследования оно исчезнет – как только будут реализованы чистое Я ЕСТЬ и то Сознание, из которого оно состоит.

К настоящей теме: один из моих друзей как-то раз сказал, что Бхагаван Нитьянанда появился перед ним в видении и сказал: «Отдай мне свое эго».

Подобным образом Нисаргадатта Махарадж противостоял нашим отождествлениям, «стремясь» добиться их исчезновения, поскольку, как он говорил,

Вы не сможете освободиться от чего-либо, пока не знаете, что это.

В действительности, если бы мне предстояло описать Нисарга-йогу, я бы сделал это следующим образом:

1. Противостояние (или непосредственное рассмотрение) – чтобы выявить концепции себя, которые поддерживают конкретность базовой концепции «Я есть».

2. Исследование концепций, или отражений Я ЕСТЬ.

3. Растворение/отбрасывание концепций посредством рассмотрения и исследования.

4. Пребывание в Я ЕСТЬ.

5. Исчезновение Я ЕСТЬ и (подлинное) постижение Сознания и запредельного Ничто.

Большая часть ваших переживаний бессознательны… Осознайте бессознательное… Вы не сможете освободиться от чего-либо, пока не знаете, что это.

Нисаргадатта Махарадж противостоял подсознательному, чтобы оно могло быть осознано, исследовано и затем отброшено. Это происходило посредством отбрасывания образов подсознания через рассмотрение → исследование → исчезновение → Я ЕСТЬ → Сознание → Ничто.

Мехер Баба говорил, что эго подобно айсбергу. Девяносто его процентов находятся под водой. Благодаря рассмотрению и исследованию айсберг поднимается к свету осознания – вследствие чего тает, растворяется и исчезает.

Таким образом, Нисаргадатта Махарадж совершенно спонтанно, без какого-либо обдумывания, атаковал и растворял концептуальную структуру, которой «человек» «себя» представлял и за какую держался.

Два момента следует прояснить: 1) Это не планировалось. Он не думал: «О, этому человеку необходимо то или иное». Напротив, это просто происходило. Спонтанность Нисаргадатты Махараджа часто приводила к ощущению шока, потрясения. Первый раз, когда Нисаргадатта Махарадж противостоял мне, я чувствовал, словно мое тело охвачено пламенем.

Еще раз:

Это – место, где интеллект уничтожается.

Казалось, что Нисаргадатта Махарадж двигался туда, где находились корни ваших самых глубинных концепций. И для того, на кого оказывалось воздействие, оно не всегда представляло собой приятный процесс – поскольку «я», как и любой другой, устроил свою жизнь вокруг идей и рамок отсчета, которые не были мною.

Проблемой было то, что я не знал, что то были концепции, идеи и рамки отсчета и что они не есть я. «Я» думал, что они были «мной» – и что если они умрут, то умрет и то «я», которым, как «я» полагал, я являлся. Это было для «меня» ужасно больно.

Во-вторых, он рассматривал все и все подвергал исследованию и тщательному рассмотрению. Ни одна из концепций не являлась для Нисаргадатты Махараджа священной, для него не существовало ни правил социальной морали, ни контекста «безопасности» среды, ни попыток наладить отношения – одним словом, не использовались никакие приемы поддержки западной психологии. Извне это могло показаться жестоким, подлым и даже оскорбительным. Что касается меня, «я» так или иначе понимал цель этого, и потому полностью отдался процессу. Изнутри, спустя годы, «я» осознал, что все вышеупомянутые терапевтические техники представляют собой игры, созданные терапевтами с той целью, чтобы обеспечить продолжение отношений с учениками или клиентами – что не всегда было на пользу последним, но часто было выгодно самим терапевтам или учителям, стремящимся удовлетворить свои нужды в деньгах, связях, соответствии занимаемой позиции, любви, власти и т. п.

Иметь перед собой зеркало, раскрывающее вам ваши самые темные и глубоко укорененные концепции, может в процессе быть довольно болезненно; однако в конечном счете это приводит к освобождению.

Этим можно объяснить разницу в поведении между давно находящимися с гуру и новоприбывшими. Новички хотят быть ближе – «старики» же держатся в стороне. Почему? Потому что потрясение и шок могут быть и бывают чрезмерными.

Именно по этой причине Нисаргадатта Махарадж не призывал людей к нему приходить; в действительности, он препятствовал им и многих даже выгонял. Меня он выставил на восьмой день. Тем не менее я множество раз возвращался, и порой он позволял мне оставаться, а порой – нет. Но я не мог противиться ему или его словам, которые на одном уровне причиняли боль, а на другом – приносили экстаз и свободу.

Нисаргадатту Махараджа не волновала передача учения – и даже то, как информация будет воспринята. Любая концепция была игрой по правилам; и если вы приходили к нему – как это сделал «я», – он полагал, что вы понимаете, что в его (т. е. внутреннего Я) работе над внешним «я» нет никаких привязок, которые бы нельзя было трогать.