Морис Магр - Сокровище альбигойцев

Наконец, следует отметить еще один обряд, совершаемый зачастую в особых обстоятельствах. Все случаи его проведения относятся ко времени осады Монсегюра, то есть к 1244 г. Речь идет об обряде конвиненца ( convinenza , букв.: соглашение). Суть его в том, что перед сражением верующий или воин, понимая, что они могут получить смертельную рану, результатом которой станет утрата дара речи, заключали соглашение с совершенными, чтобы те дали им консоламент даже в том случае, если они не смогут отвечать на положенные вопросы. Принять консоламент до начала сражения кандидат, разумеется, не мог, ибо он отправлялся убивать себе подобных. Есть основания полагать, что обряд конвиненца явился серьезным отступлением от строгих догм катаризма. Поэтому он проводился только во время осады Монсегюра, когда катарам пришлось защищать крепость, которой они придавали особое значение.

В повседневной жизни совершенные носили черную одежду, отличавшую их от простых верующих. Это были длинные черные шерстяные плащи с капюшонами, перепоясанные по талии поясом. Позднее, когда начались гонения, они стали одеваться как простые миряне, а символический шнурок прятать под одеждой или носить на шее. Тогда их стали называть «облаченными и совершенными». Женщины также могли быть «облаченными и совершенными». В Лангедоке среди сторонников катаризмы женщин было практически столько же, сколько мужчин, однако они, похоже, не занимали важных постов в катарской иерархии. И, как нам кажется, в катарских общинах не было «дьяконесс». Точно известно, что многие женщины-совершенные пользовались особым уважением. Во главе каждой общины катаров стоял диакон, а во главе нескольких общин, составлявших большое территориальное подразделение, епископ. В повседневной жизни епископу помогали два коадьютора: старший сын и младший сын. Когда епископ умирал, «старший сын» наследовал ему.

Названия, которые давали катарам. — В Средние века еретиков-дуалистов называли не только «катарами» или «манихеями». Чаще всего названия зависели от страны или государства. Так, в Боснии, Далмации и Северной Италии их называли «патаренами» или «патеринами», термином, образованным, скорее всего, от слова patera, «чаша». В Германии адепта катаризма называли ketzer ; слово сохранилось в языке и в дальнейшем стало обозначать любого еретика. На севере Франции катары были известны как «попликане» ( poplicains ) или «публикане» ( publicains ). Скорее всего, слова эти происходят от латинизированной формы названия секты павликиан ( paulicien ). Часто катаров называли «ткачами», ибо среди представителей этого ремесла было особенно много еретиков; их также называли «буграми» ( bougres ), то есть искаженной формой слова «болгарин» ( bulgare ); слово сохранилось в языке, и первоначально обозначало катарских сторонников богомилов [3] Когда дело еретиков было проиграно, слово «bougre» приобрело бранный оттенок и стало использоваться для обозначения еретиков и содомитов. — Примеч. переводчика. . На юге Франции, где катаров было особенно много и где они пользовались достаточно большим влиянием, их называли альбигойцами; название это прочно вошло в историю и стало употребляться наравне с катарами.

Есть основания полагать, что впервые это название появилось в «Хронике» (1181) Жоффруа де Вижуа. К сожалению, причины возникновения данного термина нам неизвестны. В Альби адептов катаризма было не больше, чем в других городах Лангедока. А по некоторым сведениям, в этом городе ересь катаров вовсе не пользовалась популярностью, и его жители охотно вступали в отряды городского ополчения, с помощью которых власти боролись с покровителями еретиков. Однако когда в начале XII в. епископ Альби Сикар приказал сжечь заживо нескольких еретиков, народ возмутился и освободил приговоренных. Возможно, именно этот случай и стал причиною возникновения термина «альбигойцы», которым в Лангедоке стали обозначать катаров. Также не исключено, что рождением своим он обязан знаменитому диспуту в Ломбере (неподалеку от Альби), состоявшемуся в 1176 г. Епископ Нарбоннский в сопровождении нескольких епископов лично приехал в Ломбер принять участие в диспуте с еретиками. И быть может, термин «альбигойцы», не имевший прежде никакого уничижительного оттенка, стал напоминанием о провале католиков на этом диспуте. В XIII в. термин появляется в трудах большинства хронистов и историков, освещавших крестовый поход, вошедший в историю как «крестовый поход против альбигойцев». Название «альбигойцы» стало употребляться повсеместно, и теперь главное не забывать, что всякий раз, когда говорят об альбигойцах, имеют в виду катаров, то есть неоманихеев юга Франции.

Все перечисленные выше названия были даны еретикам их противниками. А как называли себя сами еретики? Они называли себя «христианами», однако термин этот весьма расплывчат и может породить путаницу. Похоже, сообщество верующих не нашло ни одного слова, подходящего для характеристики адептов церкви дуалистов даже на местном уровне. Термины «катары» и «альбигойцы» были неизвестны дуалистам-южанам, и для обозначения совершенных катаров они использовали особое словосочетание: они называли их «добрыми людьми». Название это, сохраненное для нас инквизицией, является трогательным свидетельством почтения, питаемого жителями Лангедока к альбигойским диаконам.

Причина распространения катаризма в Лангедоке. — В Лангедоке катаризм пустил чрезвычайно глубокие корни. В регионе не осталось ни одной области, ни одного уголка, не затронутого ересью. Население целых городов принимало неоманихейскую веру. Неоманихейство затронуло все социальные слои, от дворян до клириков, от горожан до крестьян, от купцов до рыцарей… Виконт де Фенуйе умрет еретиком, а граф де Фуа предстанет перед судом инквизиции. Добрые люди есть везде: в городах и в крохотных деревнях, в труднодоступных долинах и в замках. Когда в 1210 г. Симон де Монфор осаждает замок Терм, в часовне замка уже более двадцати пяти лет, как не служат мессу. Катаризм распространился как вширь, так и вглубь, продолжая изумлять историков, ищущих объяснение данному феномену.

Пытаясь разобраться в этом вопросе, мы не станем умалчивать об «алчности мелких лангедокских дворянчиков», жаждавших завладеть церковными богатствами и поощрявших ересь ради ослабления духовенства. Сеньоры-южане не только открыто выражали подобные желание и намерения, но и осуществляли их, но это было именно результатом ослабления духовенства, а не причиною этого ослабления. Имущественные конфликты между Церковью и сеньорами происходили не только в Лангедоке, и не исключительно в период распространения катаризма. Данную причину вполне можно отнести к разряду сентиментальных, но если она и способствовала распространению ереси, то объяснить его никак не могла. Успехи катаризма с полным основанием связывают с социально-политической атмосферой, царившей в те времена в Лангедоке. Местное городское управление отличалось подлинной демократией, и поэтому в краю сформировалась атмосфера терпимости, неотъемлемой частью которой было высокоразвитое чувство личной свободы, способствовавшее распространению новой веры. Тем не менее в этом просуществовавшем довольно долгое время демократическом государстве большинство населения оставалось верным католицизму. К первостепенным причинам относят также развращенность нравов католического духовенства в XII в. Являясь постоянным свидетелем алчности, стяжательства и нерадения о пастве, население все больше и больше обращало свои взоры в сторону добрых людей, чье бескорыстие и преданность принципам веры поражало воображение средневекового человека. На наш взгляд, это одна из главных, но не единственная причина успеха катаризма.