Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

- Никита.

Выслушав ответное имя, он понимающе кивал.

Человека увела бабушка, а мы, закрыв дверь, попробовали лечь спать. Кровати оказались с панцирными сетками. Чтобы сетки не проваливались до состояния гамака, в серёдку были подложены четвертные доски. Неудобно, но всё-таки улеглись. Когда грохот кондиционера опять достал, выключили его и опять открыли дверь. Никита тут же появился снова и опять обстоятельно представился.

- Никита.

Единственное, что радовало в этой гостинице - это отсутствие клопов, они, видимо здесь не выживали.

Утром мы быстро погрузили шмотки в машину и уехали подальше от этого ужаса; искупались, попрощались с по-прежнему грустным Художником и двинулись вдоль побережья, мимо Анапы и Новороссийска по серпантину. Остановились только в Джубге.

Там мы прожили несколько дней и убедились, что у нас в стране тем и прекрасно, что никогда не бывает так, чтобы всё было в комплекте, всегда чего-нибудь да не хватает. Я не беру тривиальные вещи. Понятно, что при наличии красоты или денег, об умственных способностях не может быть и речи или, при солидном положении в обществе, не может присутствовать совесть. Я говорю о другом. Почему в районе Тамани, где изумительное чистое море, напрочь негде жить? Почему в Анапе, где вполне достойное жильё, море напоминает суп с морской капустой или переваренный компот из сухофруктов? Почему?

В Джубге всё это было распределено равномерно, но с сохранением общей закономерности. Номер в гостинице нам достался вполне приличный, двухкомнатный, тихий. Но единственное место, где можно было с удовольствием войти в море и купаться - городской пляж, был покрыт слоем мусора и битого стекла. Наверное поэтому, там было мало народу. Народ уходил в сторону скал, там было гораздо чище и можно было поплавать с маской, посмотреть на рыбок и крабов снующих в качающихся зеленых зарослях между валунами. Но входить в воду тут было настоящим мучением. Это нужно было делать осторожно и медленно, постоянно рискуя переломать ноги на скользких камнях.

Но всё равно, поездка получилась замечательной. На обратном пути я собирался заехать в Тулу, на кладбище, но мы попали под миграцию комбайнов обратно на север. В Тулу въехали часа в два ночи. Ни о каком кладбище речи быть не могло, но я не отказал себе в удовольствии проехаться по Рогоженскому поселку и посмотреть, что стало с домом моего деда.

Наиболее ветхие дома на нашей улице заместились добротными коттеджами, но сама улица осталась вполне узнаваемой, и даже асфальт никто не подумал здесь положить.

Наш дом съёжился и стал совсем маленьким, но даже при этом, новые хозяева умудрились его разделить на две части. Слева появилось еще одно крыльцо. Я остановился и вышел из машины размять ноги. Улица тоже показалась совсем узкой.

Даже деревья, те же самые американские клёны, за сорок лет нисколько не подросли, а как будто бы тоже уменьшились. Странный эффект. Когда я здесь был последний раз, я ничуть не был меньше ростом. Еще одна загадка. Может быть, для новых хозяев этот дом такой же большой, как для меня когда-то?

Если уж поездка на Юг, вызвала некоторые удручающие мысли, то путешествия в другую сторону, тем более. В эти годы я раза три ездил в Костромскую губернию на охоту. Последний раз ездили большой компанией, ну, не очень большой, кроме меня были: мой сын, его армейский друг Костя и большой охотник Анисим, ну и две собаки. Вообще-то, для меня больше трех человек - это уже большая компания.

Костя - это не только армейский друг сына. Он как-то сразу после увольнения из армии прибился к нашей фирме и так и остается с нами до сих пор. Это благодаря ему, тому, что они с отцом и дядькой решили перенести дачу из Болшева подальше, образовался дачный кооператив, и я переквалифицировался в управдомы, о чем совершенно не жалею. Анисим - их сосед по старой даче, с профессией - охотовед Всероссийского масштаба.

Ездили мы в Костромскую глубинку к старому другу Анисима Володе Старокецеву. Он с семьёй не так давно переехал туда на постоянное жительство. До этого он работал чиновником Международного фонда защиты животных, получал неплохие деньги, а потом бросил всё и уехал в глушь с двумя детьми и женой, художницей. Жена и там продолжала работать по специальности - рисовать чудные анималистические открытки.

Её настоящего имени я до сих пор не знаю, все её звали Гроза и я тоже.

Не знаю, как сейчас, а когда они переезжали, дом в их деревне с участком 45 соток стоил около тысячи долларов. Они взяли два дома, завели корову, коз и стадо гусей. Детей устроили в сельскую школу поблизости. Романтика?!

По дороге мы остановились в Костроме на небольшой базарной площади. Купили для Старокецевых помидоры, огурцы, пару арбузов, всего рублей на семьсот. Я подаю продавщице тысячную бумажку, мельче у меня не было. Она была очень довольна, что мы набрали столько товара у неё, но тут растерялась - у неё не было сдачи. Удивительно, конечно, что к концу дня у продавщицы сдачи нет, но покупателей особенно не было видно. Пойду, думаю, в магазин, куплю сигарет и разменяю свою бумажку. Зашел, протягиваю деньги, показываю, какие мне нужны сигареты.

- Дайте мне блок, - это чтобы и ей много сдачи не собирать.

- А у меня только одна пачка, - отвечает, - и смотрит на меня жалобно, - Да и сдачи я вам не наберу.

Пока я искал размена, я обратил внимание на то, что продавцы-то стоят, а покупателей почти нет, не на что людям покупать! Только в третьем по счету магазине я разменял свою тысячу. Передо мной стояли девочка с мальчиком, видимо, брат с сестрой. Они долго шушукались, считали монетки и, наконец, купили две дешевых сосиски из сои с крахмалом. Я не сентиментальный человек, но тут у меня глаза защипало. Да, етит твою мать! Богатейшая страна в мире, а люди живут, как бомжи на помойке! Почему?

Вечером я надрался на законных основаниях и в традиционную баню не пошел, а ушел спать на веранду в обнимку со своим псом.

Стояла хорошая осенняя погода, настоящее бабье лето. Дичи у них в лесу всегда было полно, но мне здесь всегда не везло с добычей по разным причинам. Тот раз не был исключением. Но мне нравилось туда ездить, потому что там был прекрасный лес.

Я говорю «был», потому что с каждым приездом он становится всё хуже и хуже. В советское время через лес шли удобные дороги с крытыми местами отдыха на перекрестках, мы тогда говорили, что «бесхозяйственность» у нас. Мы тогда еще не знали, что такое настоящая бесхозяйственность. Сейчас всё больше и больше дороги заваливает буреломом, вырубки ведутся варварски - сучки с подтоварником никто не убирает, не говоря уже о пнях. Каждая вырубка сразу становится непроходимой полосой, медведи только как-то перебираются.