Тюдор Парфитт - Потерянный Ковчег Завета

Магдель заговорила с Нечиендеулу на африкаанс. Она сказала, что мы не собираемся попирать кости их предка или осквернять древние захоронения королей венда. Нас интересует только Нгома Лунгунду. В конце концов он, Нечиендеулу — верховный жрец и страж священных барабанов нгома.

Лицо старика просветлело.

— Что ж, думаю, это можно вам показать, — согласился он, доставая из кармана ключ от американского замка. Старик повел нас в крытую травой хижину ярдах в тридцати от дерева. Отпер деревянную дверь и пропустил нас внутрь. В середине комнаты стоял барабан из мягкой красноватой древесины, покрытый буйволиной шкурой. Ему было явно не больше тридцати лет.

— Уау! Ага! Гляньте! — Ричард смотрел на меня с гордой улыбкой. — Говорил я — он здесь! Свою плату я отработал. Мы его нашли! Вот он. А теперь нужно убираться к чертям, пока местные не переполошились.

— Ричард, это же современный барабан, — вздохнул я. — За последние годы я их полно перевидал в деревнях венда.

Старик признал:

— Да, это нгома людей венда. Но конечно, не Нгома Лунгунду.

— Угу, — сказал я. — А где же тогда Нгома Лунгунду?

— Тот древний священный Нгома, — важно произнес жрец, — в соседней хижине. Чтобы вас туда пустить, нужно позволение королевы.

Мы выбрались из темной хижины на яркий солнечный свет. Над деревней кружили грифы и орлы. Где-то прокукарекал петух.

Молодой лемба по имени Лоуренс, возможно, будущий преемник великого Мазива, прошептал мне в ухо:

— Нужно дать этому старому человеку немного еды, а потом угостить его выпивкой. И тогда он расскажет нам все, что мы хотим, и никто его не обвинит — ведь он выпил. Мы никогда не осуждаем людей за то, что они сделали, когда были пьяные. Виновато пиво.

И мы с Лоуренсом проехали с милю вниз по дороге — купить в лавочке немного пива и говядины у здешнего мясника. Мясник отсек несколько ребер от покрытой мухами туши, висевшей в углу хижины. К тому времени как мы вернулись, женщины в краале уже разожгли огонь. Они приготовили что-то вроде тушеного мяса и подали угощение в комнате, где мы видели барабан венда. Женщины вползли в хижину, извиваясь на животах, как змеи. Лица у них были опущены к полу, в руках они держали миски с дымящейся говядиной и садза — кукурузной кашей, которая в местных краях считается основным блюдом.

Ричард достал свои припасы «пищи для белых»: немного пива «Бодингтон», немного водки, немного копченой колбасы, немного хлеба из непросеянной муки, немного вяленого мяса — точнее, очень много, и мы уселись в прохладной хижине на пластиковых стульях вокруг барабана и стали ждать, пока Нечиендеулу передумает и откроет вторую хижину. Он не спешил.

После часа пустых разговоров — за это время Нечиендеулу выпил куда больше причитавшейся ему порции пива — мы отправились к машине, припаркованной в тени дерева мушава. По дороге страж могилы Дамбаньика потянул меня за рукав и дернулся куда-то в сторону; он быстро повел нас с Магдель в хижину, где стоял нгома.

Потихоньку, оглядываясь — не видит ли кто из односельчан, — страж открыл дверь.

Внутри оказалось два барабана. Они явно были старше, чем первые.

— И который из них легендарный Нгома Лунгунду? — спросила Магдель.

Старик рассмеялся:

— Эти нгома изготовили во времена моего отца. Они были в деревне всегда, сколько я помню. Они очень старые и используются во время священных празднеств. Я родился лет восемьдесят назад. И всегда, с тех пор как я живу, их использовали на больших праздниках. Есть и другой, гораздо старше, но его мы не берем. Он очень, очень старый. Я не припомню, чтоб его брали, хотя он всегда стоял тут.

Когда старик снял с бесформенного предмета, стоявшего в углу, кусок рогожи, я почувствовал острый приступ волнения. Нечиендеулу указал на влажную кучку гниющего дерева на сыром земляном полу. Дерево было темно-коричневое, почти черное, бесформенное. Никто бы не догадался, что это такое. Круглая кучка гнилой мокрой древесины, источающей коричневую жидкость, от которой на земляном полу образовались пятна.

— Очень старый нгома, — бодро пояснил жрец.

Это я и сам видел. Я еще раз посмотрел на барабан. То, что от него осталось, лежало на камне. Он не должен касаться земли.

— Так это он? — взволнованно спросил я. — Нгома Лунгунду? Волшебный барабан, который привел вас с севера?

Я протянул руку, и пальцы мои коснулись влажного крошащегося дерева, мягкого и склизкого. Сердце у меня заколотилось.

— Нет, это не тот старый-старый волшебный нгома. Не тот, про который рассказывают старики. Чтобы узнать, где тот, старый-старый Нгома Лунгунду, нужно спросить жрецов лемба. Они его несли, когда мы сюда шли с севера. И они охраняют его по сей день. Тот волшебный барабан вы найдете у жрецов лемба. Они берегут его там, у себя. Берегут для нас, народа венда.

Я поблагодарил старика, подарил ему какую-то безделицу и направился к машине. Еще одна неудача.

С тяжелым сердцем ехал я обратно. Мазива, Моэти и многие старики лемба, с которыми я за последние годы беседовал, утверждали, что священный Нгома спрятан в пещере в каменной твердыне Соутпенсберга. Я убедил себя в их правоте, но теперь начал сомневаться. Я искал здесь много лет — и все безуспешно. Сведения Ричарда показались мне надежными, я придал им слишком много значения. Схватился за подвернувшуюся ниточку, а она привела меня к кучке гниющей древесины, которую через несколько месяцев нельзя будет отличить от красной плодородной земли Вендаленда, из которой она, несомненно, и вышла. Я чувствовал себя так, словно меня одурачили.

В тот вечер я в одиночестве сидел на террасе гостиницы «Клауде энд», погрузившись в размышления. У меня были блокнот и карандаш; я пытался немного привести мысли в порядок. Подлинный Нгома Лунгунду видели в последний раз — я знал точно — около 1949 года, когда немецкий ученый и миссионер Гаральд фон Зикард описал его и сфотографировал. Эти важнейшие сведения я получил от Мазива, а позже мне попалась редкая научная книга на немецком языке, изданная в Швеции в городе Упсала; в ней имелась черно-белая фотография Нгома. Вот и все факты.

Согласно книге фон Зикарда, около 1949 года Нгома находился в Национальном музее Южной Родезии в Булавайо, втором по величине городе Родезии и столице Матабелеленда. Музей этот, основанный в 1901 году Сесилом Родсом, после объявления независимости Зимбабве переименовали в Музей естественной истории. Я много раз его посещал, но никогда не видел и следа Нгома.

В разговорах со стариками лемба я часто упоминал о музее в Булавайо и о Нгома, описанном фон Зикардом. И Мазива, и Моэти, и все прочие были убеждены, что Нгома там давно нет.