Вадим Розин - Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Человеческая жизнь конечна, но это означает лишь то, что она ограничена этой конечностью, не распространяется за ее пределы. Томление духа и страх перед смертью возникают именно из-за абсурдного желания бесконечной жизни при одновременном понимании конечности индивидуального бытия. В свою очередь, ограничение жизни предполагает ее особую организацию, особое качество. Человек не может рассчитывать на вторую и третью жизнь, не может оставлять что-то на потом. Когда жизнь кончается, никакого потом для данного человека нет. Жизненные планы, идеал жизни сразу должны учитывать ее конечность. В идеале к концу жизни человек должен полностью реализовать, воплотить эти планы и тем самым освободиться от них, стать «пустым» (как в Нирване). В конце жизни, как в точке, должны сойтись два процесса: завершение всех планов и замыслов человека и завершение работы по поддержанию его физических сил. В этом идеальном случае человек не испытывает страха, не сожалеет о прожитом, он продолжает жить, рассматривая последние свои годы как подарок судьбы. Так, по рассказам, и умирали старики и старухи в сохранившихся старых селах. Они работали почти до самой смерти, не болели и к 60–70 годам осуществляли все, что задумали (создавали семью, хозяйство). Почувствовав в 80–90 лет приближение смерти, они тихо угасали в течение нескольких дней, предварительно попрощавшись со своими родными и друзьями. Их смерть была безболезненна, светла и спокойна.

Человеческая жизнь бесконечна, поскольку наше сознание (дух), пока человек жив, никогда не угасает. Когда же человек умирает, он не может пережить и осознать смерть из-за отсутствия чувственности и сознания. Поистине, когда мы есть, смерти нет, когда же смерть пришла, нас уже нет. Человеческая жизнь вечна, поскольку духовна. Мы постоянно влияем на других людей, заражаем их своей жизнью. И каждый человек, как дух, уходит жить в будущее в других людях. Иное дело, какой это дух — светлый или темный, увеличивает он Благо или способствует Злу.

Лично у меня с определенного времени (во всяком случае, мне так кажется) нет страха перед смертью. Я знаю, что жизнь конечна и конец может быть в любой точке (как сказано в одной дзэнской мудрости: «ничего не жди и будь готов ко всему»); что бесконечная жизнь — это лишь повторение (продолжение прошлого в будущее); что я умираю постоянно и этого не избежать; что мои переживания и личность предопределены; что я прожил уже не одну жизнь; что моя жизнь не так уж важна для других; что сон без конца и сновидений меня не страшит, так как там меня не будет; что смерть — это прыжок в неизвестное (а вдруг там будет что-то необычное?); что вряд ли можно выдержать вечную жизнь; что все, что я сознаю, включая и смерть, не более чем мои реальности, моя жизнь.

Третья тема — о смысле и назначении жизни. Есть ли в жизни смысл, назначение? У кого-то есть, а у кого-то и нет. Жизнь осмыслена, имеет назначение у того, кто свою жизнь сознательно определяет, делает, кто видит в ней смысл, вносит его. Но естественно возникает вопрос, какой смысл следует вносить в жизнь, на какой идеал ее ориентировать? Кое в чем я уже исповедовался. Я сторонник полной, активной жизни, несущей радость, удовлетворение. В принципе я против страданий, хотя и понимаю, что полноценная жизнь без них невозможна. Я сторонник равновесного бытия, такой жизни, которая не разрушает человека, не ставит его на грань катастрофы. Но реальная жизнь время от времени испытывает нас на прочность, подвергает нас предельным испытанием, и к ним нужно быть готовым. Поэтому мне близок идеал бойца, воина, однако поле брани в моем понимании лежит не на чужой территории, а во мне самом и противник — не другой человек, а я сам, моя личность, сопротивляющаяся изменению.

Свою и чужую жизнь я понимаю как ценность, дар. Вслед за Альбертом Швейцером я благоговею перед всякой жизнью и ставлю ее выше всего: выше свободы, творчества, света и т. п. Мне чужд, непонятен лозунг: «Свобода или смерть». Вспоминаю, как один американский генерал во время войны во Вьетнаме говорил по телевидению: «Или мы освободим их для свободы, или уничтожим всех до одного».

Я считаю, что моя жизнь лишь отчасти принадлежит мне, она принадлежит моим родным, моему народу, моей культуре, всем людям. Поддержание своей жизни для меня нераздельно связано с поддержанием жизни других людей, моя жизнь не должна разрушать и угнетать жизнь других. Мое счастье (если можно вообще говорить о счастье) недостижимо без счастья всех остальных людей на земле.

Жизнь в моем понимании — весьма сложное явление. Это и моя жизнь, и жизнь других людей, и жизнь духа (культуры). Гармония требует равновесия этих начал: культура не должна порабощать личность (меня); я не могу игнорировать дух и других людей; люди должны уважать суверенитет и свободу моей личности. Живя в духе (в культуре), человек одновременно зависит и не зависит от него. Он действительно должен смотреть на себя как на существо, культурно обусловленное, искусственное. Распредмечивание наших представлений, на мой взгляд, — необходимый момент современной жизни. Жизнь есть постоянство, устойчивость и преобразование, изменение, делание самого себя. Жизнь естественна, спонтанна и искусственна, произвольна. Смысл жизни в поддержании традиции и в не меньшей степени — в разрыве в ней. Смысл жизни в поисках жизненного, человеческого начала, в расширении, испытании его и одновременно в возвращении к нему. Жизнь произвольна, недетерминирована, как свобода, и, как свобода, она постоянно приводит себя на грань самоубийства, превращает в нежизненность, а человека — в нечеловека (демоническое существо). С одной стороны, жизнь — произвольность и испытание, страсть и влечение, с другой — разум, осознание, оценка, обуздание, изменение. Свобода движет жизнь, одновременно разрушая ее. Разум задерживает, изменяет это движение, восстанавливая жизнь в своих правах. Нужно стремиться к полноте своей жизни, но не любой ценой; важно обращать внимание на последствия своих действий, следить, чтобы человеческое, жизненное в нас укреплялось, торжествовало, а не угнеталось.

Диалектика реальной жизни, таким образом, в органичном сочетании постоянства и изменения, свободы и разума, творчества и ограничения. Каждый шаг свободы, новые завоевания духа (новые возможности существования) должны корректироваться разумом и ограничением свободы (иногда даже отказом от достигнутого). Каких бы высот цивилизации и техники человек не достигал, он должен следить, чтобы всегда цвели и плодоносили такие исконно человеческие сущности, как любовь, радость жизни, сострадание, сочувствие, поддержка.

Пафос жизни, с моей точки зрения, в ее поддержании, культивировании; в осознании и понимании всего сущего, в охвате мыслью, переживанием и себя, и другого, и мира, своей свободы и одиночества, своей определенности и произвольности. Жизнь как духовное начало совпадает со всем, что мыслится, чувствуется, переживается. Чтобы не быть погребенной под руинами современной цивилизации, жизнь должна постоянно возрождаться и обновляться. Механичности и однообразию нашей жизни должны противостоять праздник и карнавал, безопасности и комфорту — поиск и изменение, отсутствию тайны — тайна, единственности реальности — многообразие реальностей, нежизненности — жизнь во всех ее формах.