Вадим Розин - Эзотерический мир. Семантика сакрального текста

Да… но и нерукотворный лик в щите остаться «светлым навсегда» не сможет…

Закружила плясками, затуманила зельями, заморочила ласками, а теперь точит нож.

Не Наина, не Идеальная Душа, а её противоположность.

Сперва цел о Навне, принимая ее в слепоте за Вечную Женственность. Теперь поет о Велге, принимая ее за Навну в своей возросшей слепоте. Но это еще только начало…

Уж, кажется, яснее ясного, что это за злые очи! Неужто и после этого придет в голову хоть одному чуткому исследователю, будто центральный женский образ «Снежной маски» — конкретная женщина, любимая поэтом, актриса такого-то театра Н. Н. Волохова? Тонкая, умная, благородная Волохова, по-видимому, никогда (насколько можно судить по ее не опубликованным еще воспоминаниям) не могла понять до конца пучин этой любви к ней, понять, кого любил Блок в ней, за ней, сквозь нее…

Разумеется, не на каждое стихотворение Блока следует смотреть под таким углом зрения. Многие чудесные стихи его совершенно свободны от всякой душевной мути. Но я говорю здесь об основном его пути, о линии его жизни…

Так вот она кто! Пускай остается неизвестным се имя, — если имя у нее вообще есть, — но из каких мировых провалов, из каких инфрафизических пустынь звучит этот вероломный, хищный голос, — это, кажется, яснее ясного. Госпожа… да, Госпожа, только не небесных чертогов, а других, похожих на ледяные, запорошенных серым снегом преисподних. Это еще не сама Великая Блудница, по одно из исчадий, царящих на ступенях спуска к пей подобно Волге.

«Там человек сгорел», — эту строку Фета взял он однажды эпиграфом к своему стихотворению…

… Мы не найдем у Блока никаких пророчеств о грядущем Свете, об отражении Звенты-Свентаны в исторической действительности будущих эпох, о Розе Мира, о золотом веке человечества. Но страшное стихотворение «Голос из хора» рисует далекую грядущую эпоху, ту, когда после господства Розы Мира над всем человечеством придет величайший враг и ее, и всякой духовности, — тот, кого Гагтунгр выпестовывает столько веков:

Но исторической и метаисторичсской развязки всемирной трагедии Первого Эона ему не дано было знать: этого утешения он лишил себя сам своими падениями, замглившпми его духовные очи ко всему, что исходило от Высот, а не от бездн».

Что можно сказать по поводу всего этого? Прежде всего то, что всякая интерпретация, если она сделана профессионально, имеет право на существование, независимо от того, нравится она нам или нет. Никакой другой интерпретации истории и художественного творчества от Андреева и нельзя было ожидать, он действует вполне последовательно. Смысл, который он вносит, на наш взгляд, несколько схематичен. Однако ведь не Андреев придумал борьбу Добра и Зла, светлых сил с темными. В конечном счете за многообразием скрывается единое, за сложным и запутанным — простое и ясное.

В последней главе «Розы Мира» снова заявляют о себе амбивалентность, противоречивость личности Андреева. Он пытается заглянуть далеко вперед, в будущее, мечется в противоположных реальностях своей души, раздираемой великой надеждой и глубочайшим отчаянием.

«Рождение Звепты-Свентаны в одном из затомисов совершенно предрешено. Предрешено, следовательно, и рождение Розы Мира в человечестве. Но когда именно, как именно и с какой степенью полноты совершится это историческое событие, предвидеть в точности — свыше наших сил. Ближайшей к нам во времени великой дилеммой, нависшей над нами, как дамоклов меч, является выбор между третьей мировой войной и всеобщим мирным сосуществованием. Если война будет развязана, человечество будет отброшено так далеко вспять, а демонические полчища так усилятся вследствие обилия гавваха, что со временем станет возможной даже четвертая мировая война и физическое самоубийство человечества, либо нескончаемая пень более локальных войн и переворотов, либо, наконец, объединение мира под эгидой американского или еще какого-нибудь из уинраоров. В промежутке же хотя Роза Мира и возникнет в человечестве, но, вероятно, лишь как подспудное течение, как едва терпимая (а позднее и вовсе нетерпимая) организация, как слабый светоч в лабиринте катакомб. О ее приходе через всемирный референдум к этическому контролю над универсальным государством думать, вероятно, уже не придется. Универсальное государство вступит на путь к универсальной тирании. Промежуток между нашими днями и приходом антихриста сократится во много раз, и во столько же раз возрастут его физические и, главное, духовные жертвы.

Если же теперь будет сделан выбор в сторону мира — шансов на это, к сожалению, немного — Роза Мира получит возможность проявиться во всей полноте, но — еще только возможность».

Далее Андреев все же рассматривает эту возможность, когда рисует утопическую картину будущего светлого царства Розы Мира.

«При благоприятном решении ряда исторических дилемм она действительно водворит на Земле условия Золотого века. Она упразднит государственное и общественное насилие. Она устранит какую бы то ни было эксплуатацию. Она ослабит хищное начало в человеке. Она смягчит нравы народов до той степени, на какую намекают нам вещие сны светлых мечтателей прошлого. Она откроет перед людьми пучины познания об иных мирах и о путях восхождения Энрофа. Она поднимет некоторые виды животных до овладения речью и до разумно-творческого бытия. Неослабными предупреждениями о грядущем князе мрака она заранее вырвет из-под его духовной власти мириады тех, кто без такого предупреждения мог бы быть им обольщен и вовлекся бы в колесо горчайшего искупления. Ее грандиозный синклит — Аримойя — преобразит некоторые из чистилищ в миры духовного врачевания…».