Ошо - Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия

Вы видите, в чем состоит его проблема: ему приходится все время, постоянно потакать желаниям своих коллег, начальства, Ватикана, римского папы. Поэтому после всех этих отрицаний, после изложения глубочайших мыслей он отступает. Он заканчивает на той же ноте. Он снова говорит:

Он есть совершенная и единственная причина всего — за границами всякого отрицания он вершина того, что полностью освобождено от всего и за его пределами пребывает.

Он продолжает использовать местоимение «он» и, в конце концов, говорит:

Он есть совершенная и единственная причина всего…

Остерегайтесь его языка. Дионисий говорит не совсем то, что чувствует. Иногда он выражает свои чувства, но сразу же камуфлирует это с помощью своего жаргона, чтобы его не смогли ни в чем уличить. И ему удалось замаскировать их так, что никому не удалось его разоблачить. В сущности, для того, чтобы уличить Дионисия, потребовался бы равный ему гений, потребовался бы другой Дионисий. Глупые священники не смогли ничего обнаружить в его словах. Он создает столь густую завесу из теологического тумана, что становится непонятно, что же он все-таки имел в виду.

А во всем мире есть люди, которые считают глубокомысленным все то, чего они не могут понять.

Американский теолог отправился на экскурсию по Риму. Экскурсовод-итальянец показывает ему знаменитые памятники древности. Около Пантеона он с гордостью заявляет:

— Это наш знаменитый Пантеон: молчаливый свидетель нашего славного прошлого, полный изящества!

Теолог бросает взгляд на Пантеон, а затем поворачивается к экскурсоводу и спрашивает:

— Долго его строили?

Немного удивленный этим вопросом, гид отвечает:

— Чтобы построить этот шедевр архитектуры, потребовалось более двухсот лет!

— Ого! — говорит американец. — Американцы бы построили всего за десять!

Гид чувствует некоторое раздражение и отводит американца к Колизею, где с еще большей гордостью произносит:

— Синьор, Колизей!

Но не успевает он продолжить, как американский теолог прерывает его вопросом:

— А долго вы его строили?

— Пятьдесят лет, — отрезал итальянец.

— Дома мы бы такую штуку построили лет за пять, — говорит американец.

Обиженный экскурсовод быстро отводит американца к Капитолию и с жаром произносит:

— Вот это мы построили всего за три года.

— Мы б в Америке отгроха ли такое за три месяца! Итальянский гид снова чувствует себя оплеванным, но продолжает экскурсию.

Они проходят мимо Ватикана, гид хранит молчание.

— А это что такое? — спрашивает американский теолог, рассматривая Святой город.

— Это? — небрежно произносит гид. — Понятия не имею, вчера этого здесь еще не было!

Достаточно на сегодня.

Первый вопрос

Ошо,

Когда я был еще ребенком и ходил в воскресную школу, у нас на стене висел плакат с еврейской пословицей: «Начало мудрости — это страх господень». Я много лет был убежден, что смысл этой пословицы таков: бог боится, что человек обретет мудрость. В конце концов, разве не он запретил человеку вкушать плодов с древа познания добра и зла?

И затем однажды мне объяснили, что на самом деле она означает следующее; «Страх перед богом — это первый шаг на пути, ведущем к пониманию». И снова смысл был абсолютно ясен. Разве Иегова не грозный, карающий и всемогущий бог? И?пеперь мне сложно избавиться от этой идеи, как будто это болезнь, которая мешает мне тебя любить. Вместо того чтобы «лучше тебя понимать», мне приходится представлять тебя всемогущим; мне приходится ставить свое освобождение от тебя в зависимость, и порой это приводит к тому, что мне приходится бояться тебя и «наказания» с твоей стороны. Если понимание не приводит к исцелению, что же тогда мне поможет?

Священники — самые хитрые люди на свете. Говорят, что самым древним институтом является проституция, но это не так. Самым древним институтом является духовенство. Если бы не было священников, то откуда бы взялись проститутки? Священники стоят у истока практически всех проблем, с которыми сегодня сталкивается человечество.

И одна из самых крупных проблем в следующем так как священники воспитывали нас тысячелетиями, они практически вошли в нашу кровь; теперь уже они находятся не вовне, не отдельно от нас Священники, которые находятся вне нас: имамы, аятоллы и папа римский, — представляют лишь то, что уже давно стало частью нашего внутреннего мира. То, что мы называем совестью, есть не что иное, как священник и его голос, эхом звучащий внутри нас. Однако вы полагаете, что это ваш собственный голос; вы себя с ним идентифицировали.

Поэтому мы не можем осознать стоящие перед нами проблемы и найти им решения. В противном случае правильное понимание любой проблемы немедленно привело бы к ее решению. Понять, в чем заключается проблема, означает понять, как с ней справляться. Неверно было бы полагать, что помимо понимания требуются еще какие-то действия — одного понимания как такового достаточно. Оно растворяет все проблемы. Оно похоже на утренний восход солнца… от которого капли росы начинают испаряться.

Ты говоришь, что в школьные годы читал эту пословицу. И наверное, ты прочел ее много раз, потому что она висела на стене у вас в школе: «Начало мудрости — это страх господень».

Это не начало мудрости, это начало невежества. Это начало рабства. Это начало безумия. Но священник хочет, чтобы человечество оставалось безумным; лишь тогда он сможет процветать со своей профессией.

В мире существуют профессии, которые сами себе противоречат. Например, профессия врача. Если врачу удастся в конце концов искоренить все болезни, он совершит самоубийство. С одной стороны, он старается вылечить больного. Он хочет найти как можно больше методов лечения, улучшить технику и лекарства и в то же время в глубине души надеется, что ничего из этого не выйдет. Эта надежда может быть подсознательной, но, тем не менее, она есть, поскольку его успех будет походить на самоубийство. Что толку от врача, если в мире не останется болезней?

Конфуций в связи с этим высказал очень мудрую мысль о том, что врачу нужно платить не за избавление от болезни, а за то, чтобы он не позволил вам заболеть. Такой подход в корне отличается от принятого ныне. Вы должны платить своему врачу за то, что благодаря его заботам весь год не болели. Если же вы все-таки заболели, вам не следует платить ему, пусть он лучше сам вам заплатит.

Пока этого не произойдет, профессия врача будет оставаться противоречивой. Врач живет и процветает благодаря вашим болезням. Он надеется на то, что больных будет все больше и больше. Когда наступает эпидемия, врачи говорят, что начался «сезон». И, конечно же, для них это сезон.