Бхагван Раджниш - Азбука осознанности

И теперь, из-за этого коварства, мудрец стал совершенно другим явлением. Коварный человек воспользовался словом, и слово оказалось связано с коварным умом. Оно стало камуфляжем для того, чтобы делать, что ему хочется. Глубоко внутри есть выбор, но вы можете притвориться на поверхности, что не выбираете, что живете в невыбирающей осознанности. Это очень тонкое коварство.

Так слово «софос» пало со своего пьедестала и стало «софистом». Слово «софист» уродливо — оно означает притворщика. Оно означает того, кто притворяется мудрецом, но не мудр; того, кто претендует на мудрость, — не будучи даже моральным святым. Он просто грешник, но он нашел красивую рационализацию тому, чтобы оставаться грешником.

Я не сторонник социализма, потому что для меня свобода является высшей из ценностей; и нет ничего выше. А социализм в своей основе против свободы — не может не быть против свободы, потому что сама задача социализма состоит в том, чтобы внести в существование нечто неестественное.

Люди не равны, они уникальны. Как они могут быть равны? Не все поэты, и не все художники. Каждый человек обладает своими уникальными талантами. Есть люди, которые могут создавать музыку, и есть люди, которые могут создавать деньги. Человек должен иметь абсолютную свободу быть самим собой.

Социализм это диктатура государства, это навязанная экономическая структура. Он пытается уравнять людей, которые не равны, он обрезает их до одного размера, а у всех разные размеры. Естественно, некоторым людям, совсем небольшому количеству людей, он подойдет, но для большинства он будет калечащим явлением, парализующим, деструктивным.

Я ценю свободу во всех сферах жизни, такую свободу, чтобы каждому было позволено быть собой. Общество не цель, а лишь средство; цель — индивидуальность. Индивидуальность имеет большую ценность, чем общественная организация. Общество существует ради индивидуальности, не наоборот. Так что я верю в laissez-faire, в политику невмешательства.

Капитализм — самая естественная экономическая структура, она не была придумана и навязана, она выросла сама. Она не была никем введена, она возникла сама. Конечно, я бы хотел, чтобы в мире не было бедности — это уродливо, но социализм не может искоренить бедность. Он потерпел неудачу в России, в Китае; ни в какой стране он не смог искоренить бедность. Да, кое-что он смог: сделать всех одинаково бедными. Он смог разделить бедность поровну.

А человек настолько глуп, что если все остальные настолько же бедны, как и вы, вы чувствуете себя легче, вы не чувствуете зависти. Вся идея социализма выросла из зависти. Она никак не связана с пониманием человека, его психологией, его ростом, его высшим цветением; она коренится в зависти. Немногие люди становятся богатыми, эти немногие являются мишенью для зависти всех остальных — их нужно стащить вниз. Не то чтобы вы стали богаче, стащив их вниз; вероятно, вы станете еще беднее прежнего, потому что те люди умели зарабатывать деньги. Если они будут уничтожены, вы потеряете все возможности создавать богатство.

Как раз это случилось в России: богатые люди исчезли, но это не сделало все общество богатым, все стали одинаково бедными. Конечно, люди чувствуют себя счастливее, потому что никто не богаче их. Все одинаково бедны, все нищие: это приятно. Если кто-то поднимается выше тебя, это задевает эго.

Люди говорят о равенстве, но нужно понять нечто фундаментальное: психологически люди не равны. Что тут сделаешь? Альберт Эйнштейн не равен каждому первому встречному, — совершенно не равен! Вы можете рано или поздно начать уравнивать людей в том, что касается понимания, чувствительности, разума. Шекспир, Мильтон, Шелли не равны другим людям; в них есть свое, особенное измерение.

С одним я согласен: у каждого должна быть свобода, и равная свобода, быть самим собой. Говоря точнее, свобода означает, что каждый свободен быть неравным! Равенство и свобода не могут сочетаться, не могут сосуществовать. Если вы выберете равенство, свобода должна быть принесена в жертву, а со свободой приносится в жертву все. Религия приносится в жертву, гений, сама возможность гения, приносится в жертву, высшие качества человека приносятся в жертву. Все должны быть приведены к низшему знаменателю, только тогда вы можете быть равны…

А мое наблюдение говорит, что каждый человек рождается с каким-то особым талантом, каким-то особым, свойственным ему гением. Он может не быть поэтом, как Шелли или Рабиндранат, он может не быть художником, как Пикассо или Нандалал, он может не быть музыкантом, как Бетховен или Рави Шанкар, но он непременно обладает чем-то. Это что-то должно быть обнаружено. Ему должна быть оказана помощь, чтобы он мог обнаружить свое дарование.

Никто не бездарен, каждый приходит с мир с определенным потенциалом. Но идея равенства опасна, потому что роза должна быть розой, а ноготки должны быть ноготками, а лотос должен быть лотосом. Если вы станете пытаться сделать их равными, то вы все разрушите; розы, лотосы, ноготки, — все они будут уничтожены. Вы можете преуспеть в том, чтобы делать пластмассовые цветы, которые будут в точности равны друг другу, но они будут мертвыми.

И именно это произойдет, если социализм станет всемирным образом жизни: человек будет низведен до продукта, изделия, он будет низведен до машины. Машины равны. У вас может быть миллион «фордов», в точности равных друг другу. Они проходят по конвейеру, абсолютно такие же, как и все остальные. Но человек не машина, делать из людей машины значит разрушить человечество, стереть с лица земли…

Идея равенства совершенно антинаучна, непсихологична. Я могу принять ее только в одном смысле: каждому должны быть даны равные возможности быть самим собой, — то есть быть никому не равным. Вы должны понять этот парадокс: каждому должна быть дана равная возможность и свобода быть собой, — а это просто значит, что каждому должно быть дано равенство быть неравным.

По сути дела, людям нравится жалеть других. Они всегда ищут ситуации, где они могли бы пожалеть других, — это наполняет эго, это дает пищу для эго. Если у кого-то сгорел дом, вы придете к нему со слезами на глазах и изобразите такое сочувствие, такое участие, как будто вне себя от горя. Но глубоко внутри, если вы будете внимательно наблюдать, вы обнаружите какую-то радость, какой-то триумф.

Но люди никогда не смотрят внутрь себя. А радость непременно будет, и по двум причинам: горит не ваш дом, «слава Богу!» — это первое. Во-вторых, вы, должно быть, наслаждаетесь своими слезами, потому что, если кто-то строит новый дом, прекрасный дом, вы чувствуете зависть, вас мучит зависть. Вы не можете наслаждаться, вы не можете «сочувствовать» в радости, «принимать участие» в радости. Вы хотите этого избежать — и вы даже не смотрите на этот новый дом.