Бхагван Раджниш - Азбука осознанности

Если вы не можете сочувствовать другим в радости, разделять чувство радости, как можете вы сочувствовать в беде? Если вы завидуете, когда другие радостны, тогда вы будете радоваться, когда они в беде. Но вы не покажете этого, вы изобразите жалость. «Жалость» — не очень хорошее слово.

Есть несколько слов, которые весьма некрасивы, но считаются хорошими, достойными, — такие слова, как «долг», «служение», «жалость»; эти слова уродливы. Человек, который исполняет долг, не человек любви. Человек, который совершает служение, ничего не знает о любви, потому что служение не совершают, оно свершается. А человек, который кого-то «жалеет», определенно наслаждается некоторым родом превосходства: «Я все же не в таком жалком состоянии, другой в более жалком состоянии. У меня есть над ним превосходство: я могу пожалеть его».

Любящий никогда не чувствует превосходства — любящий не может чувствовать превосходства, любящий не может даже подумать о том, что он делает кому-то одолжение. Напротив, когда кто-то принимает вашу любовь, вы чувствуете себя обязанным, вы благодарны за то, что ваша любовь не отвергнута — ее могли отвергнуть, — что ваша любовь почитается, приветствуется. Вы чувствуете себя обязанным, вы благодарны, вы признательны.

Христиане продолжают называть Иисуса спасителем, но это чушь. Если Иисус спаситель, тогда почему мир до сих пор страдает? Иисус уже приходил! Он уже мог разрешить проблемы всех людей. Но он не избавил никого от проблем, не избавил даже христиан — он этого не может! Никто этого не может. И хорошо, что не может, потому что, если бы спасение можно было дать, его можно было бы и отнять. Если свободу предоставляет вам кто-то другой, тогда на самом деле это не свобода, это новое рабство.

Свободы можно добиться только собственными усилиями. Никто не может дать вам свободы, поэтому никто не может ее и отнять. Она ваша и только ваша.

Зачем спешить? В вашем распоряжении целая вечность! Вы всегда были, вы есть, вы будете всегда. Ничто никогда не исчезает. Тот факт, что ничто никогда не исчезает, уже научно подтвержден. Если материя не исчезает, как может исчезнуть сознание? Материя относится к очень грубому уровню существования. Если существование так ценит грубое, неужели вы думаете, что оно не ценит более высокие проявления? Более высокое выше ценится! Если материя сохраняется и не может быть разрушена, сознание тоже не может быть разрушено. Это наивысшее выражение жизни, выше которого ничего нет. Это самый Эверест жизни, пик, выше которого ничего нет. Все существование приближается к этому пику. Спешить некуда.

Само понятие спешки — порождение ума. Позвольте мне сказать это по-другому: ум и время синонимы; как только ум останавливается, останавливается также и время. Чем больше вы находитесь в уме, тем больше вы находитесь во времени; чем меньше вы находитесь в уме, тем больше вы находитесь вне времени.

Спонтанность просто означает, что теперь ничто не мешает вашей внутренней природе выразить себя. Все камни устранены, все двери открыты. Теперь ваша внутренняя природа может петь свою песню, может танцевать свой танец…

Спонтанность не может быть создана; а если она создана, это не спонтанность. Тогда появляется противоречие: если спонтанность прививается, насаждается — очевидно, что она не спонтанна. Искусственная спонтанность не может быть истинной; она будет ложной, фальшивой, притворной. Она будет как маска. Вы можете изображать спонтанность, но она будет ненастоящая. Она не может быть глубокой; она останется только нарисованной на поверхности. Стоит лишь оцарапать человека, «вырабатывающего» в себе спонтанность, и его спонтанность исчезнет. Он только играл роль, он не был по-настоящему спонтанным.

Настоящая спонтанность приходит из центра, не прививается, не вносится извне, потому мы и называем ее спонтанностью. Нельзя выработать ее, нельзя создать ее, — и незачем. Но если вы хотите стать актером, если вы хотите играть роль, дело другое — но имейте в виду: любая реальная ситуация немедленно спровоцирует ваш ум. Он устремится к поверхности; вся спонтанность исчезнет…

Так что я скажу, что прежде всего нужно помнить следующее: спонтанность должна быть открыта, или, лучше будет сказать, открыта заново, потому что, когда вы были ребенком, вы были спонтанны. Вы утратили спонтанность, потому что в вас насаждалось слишком много искусственного — дисциплины, морали, добродетели, характера. Вы научились играть множество ролей; поэтому вы разучились просто быть собой.

Сравнение приносит соревнование, приносит раны. С одной стороны, оно ранит эго, потому что есть люди, которые выше вас, и раны неизбежны; с другой стороны оно усиливает эго, потому что есть люди, которые ниже вас, и вы оказываетесь между двух огней, тогда как все сравнение — надуманно. Вы есть просто вы. Вы не стоите ни на какой ступени иерархии, никто не выше вас и никто не ниже, потому что нет другого человека, точно такого, как вы. Таким образом, сравнение невозможно, соревнование бесполезно. Нужно просто быть самим собой — вот самое главное мое учение. Как только вы принимаете себя таким как есть, вся тяжесть, вся огромная тяжесть просто исчезает. Тогда жизнь — сущая радость и праздник огней.

Молодость и старение — это два совершенно разных явления: старение — это физический процесс, молодость — это отношение к жизни.

Если вы за жизнь, если вы не против жизни, вы останетесь молодыми — в своем внутреннем мире — до самого последнего вздоха, и средний возраст не наступит.

Средний возраст это промежуток — промежуток, больше похожий на кошмар, потому что молодость прошла, а старость еще не наступила. Вы не можете искать удовольствий и не можете сожалеть — сожалеть о чем? Вы никогда не жили, вопрос о сожалении не возникает. В промежутке между молодостью и старостью человек ощущает глубочайшую пустоту. Этот промежуток ужасен, это самое болезненное переживание в жизни.

«Грязный старик» существует из-за длительного подавления, которое поддерживает общество. «Грязный старик» существует благодаря вашим святым, вашим священникам, вашим пуританам.

Если бы людям позволяли с радостью проживать свою сексуальность, то тогда к возрасту сорока двух лет — имейте в виду, я говорю о сорока двух, а не о восьмидесяти четырех годах, — к возрасту около сорока двух лет сексуальность начала бы ослаблять свою хватку. Подобно тому, как сексуальность приходит и становится очень сильной в возрасте четырнадцати лет, точно так же на пороге сорока двух лет она начинает исчезать. Это естественный ход вещей. Когда сексуальность исчезает, к пожилому человеку приходит любовь, сострадание совершенно другого качества. В его любви нет похоти, нет сексуального желания, он ничего не хочет из нее получить. Его любовь чиста, невинна, радостна.