Галина Манукян - Принцип Троицы

— Я не верю в то, что вы говорите, — покачала головой Дина.

— Конечно, пройдет время, пока в тебе все уляжется! Но Сет был в одном прав — ты идеальный проводник. Видишь ли, сейчас на Землю любая сущность законно может придти только через рождение, через женское лоно. Чем с более тонких планов должна воплотиться сущность, тем более тонкими, способными улавливать и трансформировать высшие вибрации энергии должны быть родители. Ты МОЖЕШЬ стать матерью для такой сущности. Точнее скоро сможешь.

Дина сглотнула. От волнения ее пробрала дрожь:

— Родители, вы сказали. А кто отец?

— Как ты сама думаешь?

— Виктор?!

— Почему бы нет? Доверяй себе, — ласково улыбнулась Анна, — если я все расскажу, жить станет не интересно. Главное, ребенок должен быть зачат в состоянии совершенной любви и гармонии, осознанном обоими, только тогда будет открыт вход для высшей эманации.

Дина с сомнением покосилась:

— Что-то вы не похожи на Архангела Гавриила, и тем более я — на Деву Марию.

— Зачем же повторяться? — Анна взяла из костра тонкую палку, тлеющую с одного края, и стала водить ей по воздуху. На фоне темно-синей пропасти повисла огненная картинка, в которой Дина узнала икону Спаса из Задонской церкви. Девушка протерла глаза. Загадочная собеседница сделала еще несколько взмахов красным тлеющим концом, и лицо, сотканное из огня, преобразилось в портрет сына, нарисованный Диной, — не узнать его она не могла. Завороженная художница поразилась:

— Как вы это делаете?

— Это просто, — Анна опустила палку обратно в костер, и ее быстро начало пожирать пламя, а воздушный поток отнес огненную картину к ущелью и в несколько мгновений развеял над горами.

Дина замерла, как будто сердце у нее остановилось:

— Нет. Я не смогу.

— Да? — испытующе посмотрела на нее необычная вестница.

— Не хочу! — почти застонала Дина. Из самого нутра вырывался вопль, и лопались стянувшие ее изнутри канаты, и она закричала. — Родить людям Христа?! Чтобы потом они дикой толпой распяли Моего ребенка, как когда-то такого прекрасного Иисуса? Убили? Ни за что! Я лучше никого не рожу! Ни им, ни себе, — тяжело дышала она.

— Почему ты решаешь за всех? За того, кого родишь? За Господа Бога? — строго отчитала ее Анна. — Ты не должна! Твое дело принести на свет малыша, а он сам распорядится судьбой! Возможно, она не должна повторить судьбу того Иисуса из Назарета?! Он имеет право сделать выбор: рождаться или нет, быть или не быть.

Звучные, трубные слова Анны вдруг пробили внутреннее сопротивление молодой женщины, у нее перед глазами все закружилось. И невидимый барьер, как стекло в пылающей домне, стал таять, размываться, пока не исчез совсем, уступив место распирающему ощущению Свободы. Неожиданно Дина почувствовала, как изнутри и снаружи на нее хлынула огромная радость и счастье. Она закрыла глаза и запрокинула голову, вдыхая, впитывая кожей это чувство, ощущая, как всю ее пронизывают ясные, прохладные, ласкающие потоки света. Мир для нее слился в радужные волны океана, сверкающего, переливающегося северным сиянием.

Через несколько минут Дина «вернулась на Землю», еще продолжая слышать малиновый звон музыки сфер, и выдохнула:

— А-ах!

— Хорошо? — улыбнулась Анна.

— Небесно! — ответила Дина.

— Вот и чудно, — заметила вестница и тихо продолжила, сложив ладони. — Выбор на самом деле есть у всех. Ты можешь отказаться. Тебя никто не заставляет.

Дина внимательно слушала Анну, обратив внимание, что кончики пальцев рассказчицы светятся в темноте.

— Родить аватара — недостаточно, — с глубокой серьезностью поясняла та, — его надо сохранить, защищать, пока он будет мал, и не мешать, когда вырастет. Оставаться любящей матерью, но помнить, что сущность, которую ты родила, — не принадлежит ни тебе, никому. И однажды твой ребенок, кого ты холила и растила, скажет тебе, что ты ему не мать, и не отец ему тот, кто зачал его тело, и будет прав. И ты должна будешь отпустить и не препятствовать его свободе. И если он решит сам, то вернется к тебе, но этого может и не случиться. От тебя требуется осознанность, понимание и безусловная любовь, поскольку высшим сущностям, таким, каким был Иисус, Кришна или Сиддхартха, трудно здесь. Сколько из них смогло родиться, обрести тело, но не пройти дальше: у кого преждевременно оборвалась жизнь, кто попал в сумасшедший дом. Ты должна не просто быть Матерью, а знать, как твоему ребенку порой сложно, даже невыносимо в чуждой для него среде, и поддерживать его. Поэтому от тебя будет зависеть многое.

— А я смогу? — робко спросила Дина.

— Сможешь, — подтвердила Анна. — Вопрос, хочешь ли?

— Да, — кивнула девушка, — только мне все-таки не верится в то, что вы говорите.

— Еще раз повторяю, ты можешь отказаться.

— Нет, я хочу! — воскликнула девушка, волнуясь.

— Это будет трудно. Подумай, сколько требуется, чтобы принять правильное решение, — Анна проверяла твердость ее желания.

— Я хочу! Хочу! Я мечтала об этом! Я хочу, я согласна, — уверенно, без колебаний произнесла Дина.

— Что ж, — молвила Анна, — значит, ты сделала выбор.

— Да, — ответила девушка и встала, сбросив с плеч шерстяной плед. Она подошла к обрыву и посмотрела в черную пасть ночи, в которой ничего невозможно было различить. Ее охватил легкий трепет, и она обернулась к посланнице:

— Я увижу когда-нибудь Виктора? — с надеждой в голосе спросила Дина.

— Вероятнее всего, да, — предположила Анна.

— Вы говорите, что ребенок должен быть зачат в любви, а ведь я люблю его!

— Хорошо, — кивнула Анна, — время покажет. Виктор тоже имеет право выбора: перед ним лежит несколько дорог, и одна из них с тобой, — она сменила тему. — Дина, я должна сопроводить тебя в безопасное место.

— Куда мы пойдем? — подняла на нее глаза девушка.

— Туда, где тебе будет спокойно, где ты сможешь на какое-то время забыть о ненужных визитах.

— А как же Виктор? Что с ним сделает Сет? — встревожилась Дина, чувствуя, как сжимается сердце.

— Оставь мужчинам мужские игры, — снисходительно сказала Анна. — Пусть подерутся, всем пойдет на пользу! Помнишь, как в сказке, Иван-царевич ищет Елену Прекрасную, отправляется за три-девять земель, сражается, преодолевает… Дай Виктору шанс стать царевичем, а не хилым, неуверенным в себе физиком, которому дали б волю, изобрел бы нечто, способное уничтожить планету…

— То есть его болезнь… — с ужасом догадалась Дина.

— Намеренна, — подхватила Анна, — и то, что я только что сказала — не метафора, а один из его путей, увы… Да, он — гений. Но разум без сердца уже приводил человечество к созданию атомной бомбы, биологического оружия и прочей дряни. Мы пытаемся как-то это сдерживать, но не всегда удается.