Сборник статей - Язык символов

Несмотря на отличия, существующие между священными легендами различных народов, инициация, повторяющая в форме обряда священную легенду, всегда включает в себя нисхождение героя в потусторонний мир, его страдания и воскресение, которому предшествует сражение с владыкой смерти, с мифическим чудовищем, проглатывание героя змеем, рыбой или другим существом, олицетворяющим хаос и состояние мира до появления Вселенной. Герой должен умереть, проходя через огонь и сгорая в нем, ибо огонь сжигает все тленное, все старое, делает душу сухой и легкой, снимая с нее все, что не имеет изначальную, божественную природу.

В сказках Баба Яга исполняет ту роль, которую в случае шаманской инициации играет Мать Хищная Птица, забирающая и уносящая в преисподнюю душу шамана, чтобы она там созрела, а в мистериях – Богиня-мать, хранительница и владычица земли и подземного мира, какими являются и Исида, и Деметра.

Другими важными персонажами Тридесятого царства являются Кощей Бессмертный и Дракон, которые, по всей вероятности, являются ипостасями одной и той же роли внутри сказочного пространства. В сражении с главным героем сказки и тот, и другой персонаж погибают. Этот сюжет может выражать идею передачи «тайного знания», в которое иерофант посвящает неофита, и, с другой стороны, победу над смертью, которую олицетворяют оба персонажа.

Согласно традиции, ни ведьма, ни знахарь не могут покинуть этот мир, пока не найдут себе преемников; два верховных жреца не могут существовать одновременно, и старший после передачи «тайного слова» своему ученику покидает этот мир, как это происходит с Моисеем при посвящении его брата Аарона в сан верховного жреца. В Китае говорят, что тот, кто убивает дракона, сам превращается в дракона. В греческой мифологии герой, сразившийся с чудовищем, приобретает некоторые его атрибуты и способности. Так, Аполлон убивает змея Пифона, но сам становится вещуном и владыкой пифийского искусства и храма Пифона – Дельф; богиня Афина на своем щите несет голову Медузы Горгоны и обладает способностью превращать в камень тех, кто посягает, не имея на то права, на божественную мудрость, которую Афина олицетворяет; Георгий Победоносец освобождает из плена девицу – символ чистоты – и сам становится ее покровителем.

Змей охраняет центр потустороннего царства, и его владения окружает огненная река, переход через которую может означать прохождение через последние испытания, включающие в себя поглощение неофита мифическим животным и его извержение уже в новом качестве. Змей рождает посвященного, подобно тому как Левиафан рождает Иону. В некоторых сказках Змей знает тайные слова, которые позволяют понимать язык птиц и быть вещуном.

Слово Кощей этимологически связано со словами «кощуна» (миф), «кощунословие» (рассказывание мифов), «кощуник» (волшебник, сказитель преданий). Кроме того, этого сказочного персонажа можно отождествить с владыкой «кощного», потустороннего, подземного мира, где царят смерть и холод. Он персонифицирует темную и холодную часть года, а девушки, которых он крадет и забирает в свои владения, – весну. Мотив похищения, встречающийся в сказках о Марье Моревне и Царевне-лягушке (Василисе Прекрасной), соответствует мифическим преданиям о Персефоне, богине весны и подземного мира в греческой традиции.

Смерть Кощея спрятана в яйце, символе возрождения и существования в потенциальной форме всего, что может зародиться. Таким образом, Кощей находится у истоков – его смерть равноценна появлению мира. Подобное мы встречаем в вавилонском мифе о Тиамат, из плоти которой Мардук создает Вселенную. Кощей умирает, но он наделен бессмертием: после смерти он должен снова воскреснуть либо в форме зимы, которая сменяет жизненный цикл весна-лето, либо в образе всепоглощающей ночи Вселенной. Согласно сказке, его смерть спрятана «где-то», в никому не известном месте, на острове, окруженном океаном: «там стоит дуб, под дубом ящик, в ящике заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце моя смерть», на конце иглы. Тут мы встречаемся с мотивом мирового дерева и оси мира – иглы, которые соединяют небо, землю и подземный мир пространственно, летнее и зимнее солнцестояние – во времени. Кощея можно отождествить не только с зимой, но и с вершиной зимы – солнцестоянием, а Ивана-царевича – с Иваном Купалой и «макушкой лета». Между ними идет непрекращающаяся борьба, и смерть одного является жизнью другого.

Как бы то ни было, Тридесятое царство является областью испытаний и трансмутаций, смерти и воскресения. Подобно шаману, солнечный герой должен обрести новое тело и новую душу, знание имен и тайного языка, способность перемещаться по воздуху и владеть огнем, находить тех, кто потерялся в потустороннем мире, и возвращать их в мир живых. В эти умения его посвящают хранители потустороннего, которые, открываясь, показывают герою его темную и светлую стороны, возможность поглощения силами хаоса и возможность их преодоления. Отправляясь в иное, герой на самом деле встречает себя самого, свою тень и героическое внутри себя, и одно из этих двух начал в конце одолевает другое.

Таким образом, во внутреннем мире повторяется то, что происходит во внешнем, – борьба между светом и тьмой, днем и ночью, летом и зимой, жизнью и неподвижностью, которую приносит смерть.

Сказка о Царевне-лягушке рассказывает нам о выборе одного из возможных образцов жизни, который совершает каждый человек, вступая во взрослую жизнь.

При расставании с детством возникает проблема выбора пути, одного из трех возможных модусов существования в мире. Хотя на объективном уровне жизнь каждого имеет свои особенности и отличается от жизни других людей, на экзистенциальном жизнь любого человека можно отнести к одному из трех образцов, или архетипов.

Стрелы, которые пускают братья, символически представляют их стремления, порожденные их осознанными и неосознанными представлениями о том, что важно и ценно в жизни и ради чего стоит жить. В Ветхом Завете деяния Божьи называются сыновьями колчана – Божественного разума. В сказке стрелы пускаются вслепую, и это символизирует неосознанный, инстинктивный выбор, который определяется внутренней позицией стреляющего, а невесты, выбранные героями, представляют модели жизни, с которыми они вступают в брак.

Мы можем «жениться» на купеческой жизни, в которой во всех действиях проглядывает идеал купли-продажи и желание утвердиться, приобретая. Для человека, сделавшего такой выбор, «быть» значит «иметь». Можно «жениться» на боярской жизни в поисках славы, признания со стороны других людей. Как и в первом случае, такая жизнь обусловлена внешними факторами. В первом случае ими являются материальные богатства, а во втором – власть и почести.