Сборник статей - Язык символов

Как видно из сказки, и та, и другая жизнь остаются в своих первоначальных рамках: братья, женившиеся на купчихе и боярыне, остаются в том царстве, в котором родились. Они не способны выйти за рамки обыденного и творить чудеса. «Старшие невесты пошли танцевать, махнули левыми руками – гостей забрызгали, махнули правыми руками – кость царю прямо в глаз попала». Купеческая и боярская жизни протекают без существенных перемен. Их герои остаются одними и теми же, они движутся через жизнь, но при этом внутренне не меняются.

В случае Василисы Прекрасной-Премудрой мы видим иную ситуацию. Хотя она открывается в некрасивой форме, она способна творить чудеса: «Махнула левой рукой – сделалось озеро, махнула правой – и поплыли по воде белые лебеди…» Василиса олицетворяет жизнь мудрую и красивую, а также поиск и «тайное» знание, которое позволяет облагородить жизнь.

Но почему при первой встрече она открывается герою в образе лягушки? Метафизическое и подлинное, с одной стороны, вначале воспринимается нами лишь интуитивно. И себе, и другим трудно объяснить, в чем ценность Мудрости, в чем ее прелесть и чем она лучше богатства и славы. Желание более глубоко понять мир внутренний и мир внешний, как правило, воспринимается другими с иронией и насмешкой, а сам ищущий еще не понимает, что он на самом деле ищет и почему это делает. Но если любовь к деньгам и славе, жизнь боярская и жизнь купеческая кажутся чем-то нормальным, то почему более глубокие стремления не воспринимать как являющиеся более достойными человека?

Царевна-лягушка принадлежит к Тридесятому царству, царству смерти и воскресения. Лягушка символически связана с этими категориями. Осенью она умирает, погружается в состояние летаргии, и весной снова воскресает. В Индии лягушка считается певцом Матери-Земли, ее пение предвещает возобновление жизни, а в некоторых мифах она является опорой Вселенной. В процессе своего развития лягушка проходит через трансформацию: из головастика, способного жить только в воде, она становится взрослым существом, которое может двигаться и в воде, и на суше, переходит из аморфной недифференцированной среды интуиции и ощущений в плоскость откровений и познания. Вода – символ неосознанного, тех аспектов души, которые можно вывести изнутри наружу, объективизировать.

Василиса заколдована. Потеряв свою кожу, она улетает в царство Кощея Бессмертного. С этого момента начинается поиск, в который герой отправляется по своей воле, и этот поиск предполагает внутреннюю трансмутацию, движение по вертикали, переход из одной онтологической плоскости в другую, более высокую. Философская жизнь немыслима без стремления завоевать внутреннее пространство, сделаться лучше, приобрести власть над самим собой.

В начале пути Великое и Прекрасное открывается искателю, но не принадлежит ему по праву. Оно находится рядом и одновременно – в Тридесятом царстве. Мудрость и добродетель других, какими бы великими они ни были, находятся вне искателя, их можно констатировать, можно восславлять и вдохновляться ими, но свет Великанов человечества – Платона, Иисуса, Джордано Бруно или Конфуция – не является собственным светом другого человека, который он не мог бы потерять.

Мудрость можно обрести благодаря внутреннему поиску, в процессе которого мы открываем внутри самих себя своих друзей и врагов, свои достоинства и недостатки. Путь философии – это путь непрекращающихся трансформаций, это движение от одной смерти к другой, от одного воскресения к следующему, каждое из которых приносит с собой еще одно зерно мудрости, являясь шагом, приближающим к истине.

Каждая инициация есть смерть и воскресение. Но воскресению в новом качестве предшествует путешествие через потусторонний мир и узнавание его тайн.

Умереть значит стать иным, приобрести новое сильное «тело» и новые возможности: способность видеть, слышать и свободно перемещаться в мире бесплотных сущностей.

Путешествие сказочного героя тоже является путешествием в потусторонний мир. Об этом говорят посох, хлеб, «железные» сапоги – те предметы, которыми снабжали умерших, провожая их в мир иной.

Баба Яга охраняет вход в царство смерти. Но неофит всегда знает волшебную формулу, открывающую двери в иное царство, куда он проникает по собственной воле. Нужно отметить, что после сражения с владыкой смерти – Кощеем Бессмертным – он возвращается обратно, в мир живых. Сказка – это не только приключение, это прежде всего смерть и воскресение. Чтобы воскреснуть, нужно прежде умереть. Внутренний рост всегда сопровождается смертью чего-то старого и воскресением с новым, более возвышенным сознанием.

Сказка рассказывает о жизни и смерти. Сущностью ее действий, которые для читателя происходят в мире живых, является инициатическая смерть. И поскольку Тридесятое царство является царством потусторонним, можно сделать вывод, что сказка, подобно многим мифам, считает этот другой мир более важным, более подлинным, чем мир обычного, профанного существования.

Изучая сказку, мы можем установить ее основные характеристики, узнать в сказочных действиях схему инициации и внутренних психологических процессов. Мы можем согласиться с современными психологами и, хотя бы в качестве гипотезы, принять идею индивидуализации и самореализации, к которым стремится сознание.

Но этим не решается вопрос происхождения сказки и инициации, как и вопрос о природе самого сознания. Согласно всем философско-религиозным учениям древности, инициация передана человечеству высшими Существами после его падения из рая, или утраты осознания собственного бессмертия. Цель инициации – восстановить утраченное. Даже современные теории, касающиеся смысла существования человека, которые утверждают, что сознание стремится к росту и к самоосуществлению, теряют всякий смысл, если отвергают идею о бессмертии человеческой души. С принятия этой идеи начинаются и нравственность, и достоинство, и гуманность.

Перестав верить в существование «иного», отрицая бессмертие души и мира духовного, люди не решили встающие перед ними вопросы как гносеологического и онтологического, так и этического характера. Это отрицание, или, лучше сказать, вытеснение, только увеличило страх перед неизвестным, которое стало для нас еще более иррациональным. Сфера наших интересов ограничилась чувственным миром, который стал пределом для человеческой мысли, стремлений и опыта. Если человек – лишь думающее животное, то это его трагедия, ибо в отличие от других существ он знает, что должен уйти с исторической сцены, и это знание давит на него грузом страха и жажды жизни, не позволяя смотреть на мир глазами ребенка, для которого жизнь – и чудо, и зов.