Николай Сиянов - Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина

…Запомни, сынок: при обратном движении по Иде возникает мучительная сонливость, ее следует во что бы то ни стало преодолеть. Уснувшего в этом потоке способен пробудить только Учитель. Но чаще адепт пробуждается уже в Тонком Мире, естественно, утратив жизнь в Мире Плотном. Тебе понятна опасность?

— Да, Учитель, понятна.

— С осторожностью последуем далее. Во время поднятия Сознания по наружной стороне Сушумны необходимо следить за током Иды, применяя мант-рам “Горокхо”. Иначе наступит смертельный сон. Кроме того, Ида постоянно стремится вернуться в свое исконное русло, надо удерживать ее мантра-мом “Шакра”… Достигнув горлового чакрама, ты должен перевести Сознание на обратный ход флюида Пингала и идти по нему, вслушиваясь в звучание Мудр.

…Внимание, сынок! При обратном движении по Пингале наваливается особенно тяжкая сонливость, если ее не победить, увы! И сам адепт, и его Сущность погибнут во всех трех Мирах. И это есть Сон Смерти. Никто не в силах помочь несчастному, спасти его от неминуемой гибели.

— Никто? Даже Учитель?

— Даже мой Учитель Тхо-Хо.

— Я понял, О’Джан. Но как бороться с сонливостью?

— Единственно, помнить об Атмане, отождествлять себя с ним! Только этим и можно побороть Сон Смерти. Но когда Пингала введена в Сушумну, сонливость спадает и человек в великом озарении познает Атмана.

…Слушай дальше и разумей, сынок. Мы уже знаем, Дух пользуется Сознанием и Душою. Но есть еще и Атман, которым пользуется Тот, кто пользуется Духом. Когда Ида и Пингала введены и закреплены в Сушумне, образуется флюид Познания. Человек обретает возможность знать все по желанию. С этого момента начинается новое развитие индивидуальной Кармы. Ищущий обретает молодость, морщины исчезают, кожа становится упругой и эластичной, внутренние заболевания проходят. Обретший флюид Познания не будет знать старости и невзгод.

— И проживет двадцать пять тысяч лет?

— Да, если того пожелает.

— Я все понял, Учитель, и я готов. Над чем мне работать в первую очередь?

— Естественно, над собой! — улыбнулся О'Джан.

— “Познай самого себя!” — сия вечная истина всегда нова и всегда звучит в Пространстве, А если конкретно, молодой человек, приступай к работе с флюидом Ида. Вводи в него Сознание, заставляй течь обратно. Это непросто, сынок, далеко нет, но что может быть легким и простым на Пути? “Кто велик в терпении, тот велик во всем!” — и это клише неустанно звучит в Пространстве; умеющий слушать, дабы слышать, да услышит истинно, сказанное Мною. ОУМ.

19 сентября. По ночам довольно прохладно. Я часто встаю и подтапливаю печурку. Заготавливаем на зиму дрова. Недалеко от Настиной избушки стояла засохшая сосна, уже без коры, очень высокая, крепкая. Мы спилили ее еще летом вдвоем с Петром Алексеичем. Сейчас пришло время разделывать сосну на чурбаны. У нас хорошая двуручная пила. Даже не ожидал, что Настя такая выносливая. И откуда силы берутся? На вид слабенькая, худенькая, на лице только что одни глазища и остались, а в работе неутомимая: пилит да пилит, никогда первая не предложит передохнуть.

Между прочим, я как бы в шутку заметил, что дров понадобится в два раза меньше, если зимовать вдвоем в одной избушке. Мы как раз водили пилой туда-сюда. Она ничего не ответила, только как-то странно взглянула на меня, полыхнула синим. Но когда отдыхали, вдруг сказала: — Я, наверное, скоро уйду домой. Да, на днях соберусь.

— Как то есть уйдешь?

— Обыкновенно, ногами. Я ведь, братец, не совсем одна. У меня в поселке отец, мачеха, какой-никакой дом. Надо помочь с огородом.

— Но ты вернешься?

— Не знаю, — сказала она, — там видно будет.

Вот так новость! Останешься тут ровным, бесстрастным, не дрогнешь ни одним мускулом… Я не хочу! Не хочу! В йоге нет слова “хочу”, оно выброшено из словаря йога, но я … О, Господи, не хочу, чтобы она уходила насовсем, нас не для этого “встретили”. Мне нужно каждый день видеть ее, хоть на несколько минут, это стало потребностью, иначе и день не в день и все, что вокруг, не имеет значения.

Она поняла, что у меня на душе, что творится со мною.

— Я вижу, ты огорчен, братец?

— Да, ты правильно видишь.

— Ладно, давай пилить.

— Нет, на сегодня хватит.

— Ну хватит, так хватит. К тому же, мне кажется, этих дровишек на одну избушку вполне достаточно.

— Правда?

— Ага.

— Настенька! — я схватил ее за руку, наверное, театрально вышло, плевать! — Послушай, сестрица, не уходи! Ну если очень надо, сходи ненадолго, погости и, пожалуйста, возвращайся.

Она высвободила руку, обхватила ладошками мое лицо.

— А ну посмотри мне в глаза!

Я видел перед собой ее глаза, только глаза и больше ничего, чувствовал близко ее дыхание.

— Ты хорошо, ты все обдумал, мой милый?

— Да.

— Что да? Что ты обдумал? Почему ты боишься произнести одно слово… всего только слово, но такое важное. Или ты не знаешь его? И никогда не знал? Бедненький, бедненький. Да ладно! Ты, что ли, любишь, да? Ты, что ли, любишь меня, ненормальный? — она ткнулась мне в лицо своим носиком, коснулась губами щеки, шептала в ухо: да? да? да?

— Да! — я обнял ее, забыв все на свете. — Люблю… люблю… люблю…

Остальные слова вылетели из головы, я шептал ей на ухо только одно, такое необыкновенное слово.

— Погоди! — сказала она, отстраняясь. — Славик, тебе не кажется, что мы во сне? Каждый сам по себе, но видим во сне одно и то же.

— Да, очень похоже.

— Тогда давай быстрее проснемся, — она помедлила. — Вот что, братец. Я тоже привыкла к тебе, очень. Ты ведь знаешь, должно, я не умею врать, ну совершенно не представляю, как это делается. Я тоже не могу без тебя. Если б ты знал, противный, сколько я тут в избушке проплакала. Из-за тебя!.. Молчи, молчи! — она прижала ладошку к моим губам. — Ведь… признайся, ты только сейчас, минуту назад понял, что любишь? А прежде ничего подобного и не представлял, ведь так? Так? И не догадывался даже, что я думаю о тебе и день и ночь? Господи, Боже мой, что же нам теперь делать, миленький?

Я немного пришел в себя. На душе было удивительно светло.

— Нам остается одно: заготавливать дрова для нашей славной избушки.

Но, похоже, Настеньку больше не интересовали дрова. Да и меня тоже, честно признаться.

— Ты, правда, любишь? — спросила она.

— Правда.

— А как же… йога? Как же мы будем с тобой, двое ненормальных, в одной избушке? Как брат и сестра?

— Да, как брат и сестра.

— Но это ведь… Быть вместе, любить и… ну, договори же за меня, договори, противный! — И спать по разным углам? Это тебя тревожит?

— И это.

Ох, Настенька, Настенька… Я и сам этого боялся раньше. Плоти своей боялся. Но после подобрал к ней ключи. Научился укрощать, сдерживать плотину, чтобы не прорвалась, не наделала бед. И не только сдерживать, но и трансмутировать страсть в иные виды энергии, в умственную например. “Без совершенного полового воздержания Кундалини полностью не поднимется вверх. Но когда она достигнет пятого центра Вишудды — с сексом все, человек обретает сверхсознательное состояние…” Кто это сказал? Брамана Чатгерджи? Джи Махараджи? А, не все ли равно…