Глеб Александров - Сокровище чаши

- Если ты станешь достойным, я сделаю так, что ты сможешь приехать ко мне в гости.

- Куда?

- В Тибет. В сентябре этого года. 9 сентября ты купишь билет из Москвы, 13 сентября – из Катманду. Тебе следует приехать в Шигацзе.

Я опешил. Какой Тибет? Какой Катманду? Это же жутко дорого, а у меня не всегда хватает на хлеб… Буддист тут же нашёлся:

- К сроку средства будут, не забудь - ты приглашён.

Я сидел с таким ошарашенным видом, что Елена Ивановна, сочувственно покачав головой, принесла мне стакан воды. Больше в тот вечер Буддист с нами не говорил – не захотел.

- Елена Ивановна, что вы об этом думаете?

Она посмотрела на меня своими чёрными украинскими глазами и просто сказала:

- Увидишь. Если он сказал, значит, так и будет.

- Но что вы думаете о нём, кто он такой, этот буддист?

- Наверное, один из тех немногих достигших чего-то такого, что наше воображение не может себе и представить…

В тот вечер я долго не мог заснуть, вся магия вечера рассеялась, как дым в сильный ветер, и я никак не мог успокоиться: всё думал об этом буддисте, о возможности поездки, о средствах на неё…

Постепенно воспоминания стёрлись, весь тот вечер стал казаться мне нереальным, как мир за стеклом, где и я – не я, и буддист – чистый вымысел... Да и даты отлёта, хотя и впечатались в мозг, казались ещё далёкими и нереальными, как во сне. Но это был не сон.

На следующее утро я пришёл к заветной двери, после недолгого ожидания появился старик Лама.

Он опять повёл меня не в комнату с Зеркалом Правды, а к Ниг-лунг Римпоче.

Сердце моё тут же наполнилось радостью от предстоящей встречи.

Благословенный стал для меня чем-то очень важным в жизни, он занял в ней то место, которое люди оставляют для самого святого и чистого, для самого возвышенного – для того, чему поклоняются и о чем проливают священные слёзы; чему молятся и к чему обращаются в минуты глубочайшего счастья и несчастья, доверяя самые главные тайны; кого просят о прощении за проступки, в глубине сердца будучи глубоко убеждёнными, что если попросить искренне и честно, то прощение непременно будет даровано, – так я стал относиться к Римпоче, и каждое ожидание встречи заставляло моё сердце бешено колотиться от счастья и волнения.

Так и сейчас, поднимаясь по старым деревянным ступеням, я думал о том, какое это счастье – знать Римпоче лично и общаться с Ним. Я вспоминал слова, что Он сказал мне, и Его прикосновение…

Мы вошли в его комнату, он читал, сидя вполоборота к входу.

Мы сели на циновки у двери.

Улыбнувшись нам, он отложил свиток, которому на вид было несколько сотен лет – так он был стар, – и сразу заговорил:

- Основной цели ты достиг, поздравляю. Ты сам уже понял, что смог отличить видение неверное от верного. Это – главное испытание для претендентов на ученичество. То, что ты смог, показывает, что в тебе есть необходимое зерно, без которого обучение невозможно. Почему – поймёшь позже.

Он встал и, скрестив руки на груди, закрыл глаза. Старик Лама положил руку мне на плечо и легонько надавил, давая понять, что я должен склониться.

Сидя на коленях, я склонился так, что видел только старые вытертые половицы, и тут же Римпоче произнёс:

- Во имя Благословенного Татхагатты, Шанкьямуни Гоатамы Будды, я беру этого молодого Ньянг-мо себе в ученики на испытание. Встань, упасака.

В глазах у меня потемнело от волнения, я встал, но колени мои задрожали.

- Отныне ты принят и можешь стоять прямо перед своим Гуру, ты заслужил это право.

Голос его был торжественен и, вместе с тем, ласков. Я не знал, что мне и думать, только чувство огромной благодарности к этому великому человеку переполняло меня. Мне казалось, что ради него я готов на всё.

Видя, что я переполнен чувствами, мой Гуру не стал меня задерживать, знаком предложил старику Ламе подняться и идти вместе со мной.

Вот так легко и буднично, без всяких ритуалов и пышно обставленных Посвящений, я прошёл Испытание и стал учеником у самого уважаемого в этих местах Гуру.

Я по-прежнему жил дома, со своими родителями, братьями и сёстрами, здесь же, где и родился, – в нашем доме в Шигацзе, недалеко от монастырских стен, и каждое утро приходил к заветной двери, ведущей в потаённую комнату с Зеркалом Правды, а вечером уходил домой. Ученик в миру, упасака, - так теперь звали меня все, даже домашние.

Родители стали мною гордиться: стать учеником такого уважаемого Учителя в городе, где монастырь занимал площадь большую, чем весь остальной город, было большой честью не только для меня, но и для семьи, которой я принадлежал. И даже соседи стали уважительно раскланиваться перед моими родителями при встрече, а те, гордо прохаживаясь по улицам и рынку, с важным видом рассказывали, что они всегда верили в меня и знали, что я стану великим человеком. Конечно же, это была не совсем правда, меня частенько называли балбесом и чаще кормили подзатыльниками, чем сладостями, но это было в прошлом и мало кого интересовало.

Друзья и родственники стали слегка кланяться при встрече со мною, лучшая пища за общим столом накладывалась сначала в мою чашку, но меня это мало заботило: я был увлечён обучением, которое занимало теперь весь мой внутренний мир.

Теперь Зеркало Правды рассказывало о временах давно минувших, а старый Лама, который, видно, уже в сотый раз всё это показывал и комментировал, без особого интереса смотрел на меня.

Зато я с великим любопытством впитывал всё, что видел.

А видел я много такого, о чём даже и рассказать своим родным нельзя было. Нет, мне никто не запрещал, но как объяснить то, чему веришь с трудом, даже когда видишь? Как найти слова для того, что было миллионы лет назад и названия для чего нет в человеческом языке?

Иногда к Зеркалу приходил Гуру, и тогда я узнавал самое интересное, самое захватывающее.

Благословенный раскрывал мне те тонкости значений событий и смыслов, которые ускользали от моего внимания из-за грубости и нетренированности моего восприятия. Я начинал понимать, что главное – это не видеть. Главное – это понимать внутренний смысл.

Вот, например, идут два человека и о чём-то говорят.

На какую тему они общаются? Может быть, эти два простолюдина обсуждают цены на зерно; а может, два купца обсуждают выгодную сделку; а может быть, это злодеи задумали кого-то убить – как распознать? Именно эту способность распознавания старался воспитать во мне мой Учитель с самых первых наших встреч; только она была важна, как я осознал теперь, – и старался изо всех сил.

Постепенно я понял, как это происходит. Учитель несколько раз касался моего лба рукой, замирал, и я вдруг начинал понимать, как это надо делать.