Людмила Шапошникова - Мудрость веков

На смену маскам официальных героев, созданных тоталитарным режимом, пришли антигерои — знамение нашего времени. Нравственно не обремененные, мерящие свое достоинство деньгами, готовые на преступления и совершающие эти преступления. Их разрушительный потенциал — яркое свидетельство того, что героическое созидательное начало им чуждо. Среди этой огромной стаи антигероев, выплывших на поверхность, есть и бизнесмены, и члены правительства, и мафиози, и государственные чиновники, и услужливые политики, и продажные журналисты. И вновь, как во времена тоталитаризма, не допущены к власти и главным делам страны подлинные герои.

Сейчас, когда нашему обществу навязывают чуждые взгляды и чуждые ценности, как никогда, мы нуждаемся в проявлении истинного героического начала, которое скрыто в глубине народа, в его духовных хранилищах.

Можно утверждать, что противостояние подлинных героев и антигероев, носителей света и приверженцев тьмы, есть главное направление духовного развития нашей страны и народа в данный период. Пока существует в народе опора для героического начала, народ этот останется народом, хранящим свое духовное и историческое достояние. Исчезновение этого начала приводит к разрушению и гибели самого народа. «Не может человек более печальным образом засвидетельствовать свое собственное ничтожество, как высказывая неверие в великого человека» [629] Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994. С. 16. .

Вот почему тогда, в 1989 году, когда никто из нас и не подозревал, что нас ждет впереди, мудрец и мыслитель Святослав Николаевич Рерих проницательно сказал: «Нужны герои».

«Нужны герои» — вот главный смысл и очерков Николая Константиновича Рериха. Когда надвигается тьма, только неугасимый свет тернового венца героев может ее победить и рассеять.

Будем помнить об этом.

Н.К.Рерих. Душа народов. М.: МЦР, 1995.

Вы, чьи Он рисовал каждый день, становясь с раннего утра за мольберт. Семь тысяч его картин не были просто мифом о нем. На своих полотнах художник сотворил и увековечил мир особенный и удивительный, в котором жила высокая Красота и Тайна. Этот загадочный мир стал являться в его творениях еще в Сиккиме, небольшом горном королевстве, затерянном в дебрях Восточных Гималаев. Затем рос и развивался во время Центрально-Азиатской экспедиции, становясь все одухотворенней и как бы прозрачней.

Это был мир гор, древних, как сама Планета. Они поднимались над землей снежными гигантами. Облака и жемчужные туманы плыли по их разломам, скалам и гребням, меняли их очертания и придавали им странную, невесомую хрупкость. Солнце клало на них рассветные и закатные краски, и они зажигались то пурпуром, то золотом, сигналили кому-то неведомому зелеными призрачными лучами, вспыхивали целой гаммой нездешних оттенков, блистали холодным огнем сказочных северных сияний.

Горы становились то прозрачными, как кристаллы, то гасли, наливаясь земной, неподвижной тяжестью. Ночами над ними вспыхивали яркие колкие звезды и звездный свет сверкающими пылинками оседал на припущенных темнотой снегах. Созвездия меняли свои очертания, и на небе возникали загадочные узоры и знаки. Вершины гор, устремленные вверх, казалось, выходили за границы Планеты и становились частью того, еще неведомого, что определялось словом «Космос».

Мир людей на этих полотнах существовал где-то между этим бесконечным пространством и плоскостью, в которую упирались, вырастая из нее, тяжелые массивы горных подошв. Люди возводили монолитные башни, массивные крепости и монастыри, похожие на города. Они врубались в каменные склоны гор, ища у них защиты и покровительства. Они стремились стать частью этих гор, подражали им в чем-то, стараясь не нарушить их гармонию. Между Космосом высочайших снежных вершин и людьми существовали какие-то незримые связи.

И где-то там, за этими вершинами, между небом и землей, лежала таинственная Заповедная Страна, которую легенды называли Шамбалой. Оттуда спешили всадники в странных одеждах. Ламы передавали друг другу вести. Лучники посылали стрелы с указами, написанными на пожелтевшем пергаменте. Длинноволосые, похожие на легендарных амазонок, девы охраняли заповедные границы.

В языках алого трепещущего пламени на троне восседал похожий на древнее божество могущественный Владыка Шамбалы Ригден-Джапо. Небо и горные снега горели пурпуром рассветной зари. От трона Владыки скакали всадники с его приказами.

В лунном зеленоватом сиянии стыли и искрились заснеженные скалы, напоминавшие воинов в остроконечных шлемах. Скалы стерегли подступы к «Тридесятому царству», а над ними полыхали звездные знаки. Синим цветом светились таинственные три круга, символ Заповедной Страны. Из глубин древней пещеры возникали фигуры, освещенные таинственным огнем огромных сверкающих кристаллов. Пылала золотым пламенем жертвенная чаша.

В этом мире, сотворенном прозрениями и кистью великого художника, происходили странные события, как будто выпадающие из реального Времени и Пространства. На высоких башнях, стоящих на скалах, поднимались огненные тревожные «Цветы Тимура». Скрипели разрисованные колеса повозок, запряженных верблюдами, на горной тропе, вьющейся у самых снегов. Принцесса Вэнь-Чень везла священные дары своему жениху, королю Тибета Сронцангампо. Статная женщина в китайских одеждах протянула ладонь, на которой горел язык таинственного пламени, так похожий на огонь той пылающей чаши, которую поднял мудрец в пещере среди светящихся кристаллов. Картина называлась «Агни Йога». Жизнь и предназначение переплели воедино то, что возникало на полотнах художника, и то, что являлось несомненной реальностью его Пути.

В этой реальности были свои сказки, которые видела и слышала Та, другая, без которой этот Путь художника не сложился бы. Без Нее он не смог бы создать тот единственный и неповторимый мир своих полотен, в котором как бы воедино сплелись Прошлое, Настоящее и Будущее, обозначенные тремя кругами в пламени Сокровища Мира.

Та, которая осветила Путь великого художника, родилась в Петербурге и рано познала тот мир, где Прошлое, Настоящее и Будущее существовали одновременно. Нездешний Мир, нереальный и в то же время реальный, приходил к ней обычно во сне, потом как бы отрывался от этого сна и становился явью, похожей на видение. И ей порой казалось, что она и в то же время не она когда-то проделала тот долгий путь через века и страны, память о которых, разбуженная кем-то таинственным и неощутимым, теперь оживала в ней.