Джеймс Редфилд - Тайна Шамбалы

Многие наши ламы находятся в контакте с Шамбалой посредством вещих снов. Несколько месяцев назад в снах ламы Ридждэна о Шамбале начал появляться ваш друг Уил. И вот спустя некоторое время Уил оказался в нашем монастыре. Лама Ридждэн согласился поговорить с ним и обнаружил, что Уил также видит сны о Шамбале.

— И что же Уил сообщил ему? — спросил я. — Где он теперь?

В ответ Джампа покачал головой:

— Боюсь, что вам придется подождать, пока лама Ридждэн не сочтет нужным сам рассказать вам обо всем.

Взглянув на Иня, я увидел на его лице подобие улыбки.

— А как насчет этих китайцев? — обратился я к Джампе. — Они тоже замешаны в этом?

Джампа пожал плечами:

— Этого мы не знаем. Возможно, что им тоже что-то известно о случившемся.

Я кивнул.

— Да, вот еще что, — произнес Джампа. — Практически во всех снах участвует какое-то другое лицо. Американец.

Джампа сделал паузу и слегка кивнул.

— Ваш друг Уил не совсем уверен, но ему кажется, что это вы.

Приняв ванну и переменив одежду в комнате, которую выделил нам Джампа, я вышел прогуляться во внутренний двор. Несколько монахов работали на огороде, словно китайцев в этих краях не было и в помине. Я взглянул на вершины гор, потом на небо. Вертолеты больше не появлялись.

— Не хотите ли посидеть? Скамья вон там, — раздался позади меня голос. Обернувшись, я увидел Иня, выходившего из дверей.

Я кивнул, и мы, поднявшись по склону на несколько террас, на которых росли декоративные растения и овощи, оказались в особом зале, представлявшем собой буддийскую молельню. За нашими спинами высились величественные горы, а южнее, прямо перед нашими глазами, открывалась живописная панорама долины, протянувшейся на много миль. По дорогам двигалось множество пешеходов, некоторые тащили нагруженные повозки.

— А где же сам лама? — спросил я.

— Не знаю, — отвечал Инь. — Он пока что не выразил желания встретиться с вами.

— Не выразил? Но почему?

В ответ Инь только покачал головой:

— Я не знаю.

— Как ты думаешь, ему известно, где сейчас Уил? Инь опять покачал головой.

— А как по-твоему, китайцы все еще разыскивают нас? — спросил я.

Инь вздрогнул и стал отрешенно смотреть вдаль.

— Простите меня. Моя энергетика совсем слаба, — отвечал он. — Прошу вас, не вынуждайте мое поле воздействовать на вас. Мне больше всего вредит мой собственный гнев. Начиная с 1954 года китайцы осуществляют систематическое уничтожение тибетской культуры. Видите этих людей во дворе? Многие из них — крестьяне, вынужденные бежать от тягот новых законов, принятых китайской администрацией. Есть здесь и кочевники, которые голодают, так как полиция нарушила их исконный образ жизни. — И он в отчаянии стиснул кулаки. — Китайцы здесь поступают точно так же, как в свое время Сталин в Маньчжурии, переселяя многие тысячи иноземцев, в данном случае этнических китайцев, на Тибет, чтобы изменить хрупкий баланс культур и установить здесь господство китайского образа жизни. Они требуют, чтобы преподавание в наших школах велось только на китайском языке.

— А вон те люди возле ворот монастыря? — спросил я. — Они-то зачем пришли сюда?

— Лама Ридждэн и монахи делают все, что в их силах, чтобы помочь бедным, переживающим сейчас трудное время вследствие разрушения их традиционной культуры. Вот почему китайцы не решаются его трогать. Лама помогает тибетцам справляться со многими трудностями, не призывая их к восстанию против оккупантов.

Инь произнес это таким тоном, в котором слышался легкий упрек ламе, но через мгновение принялся защищать его.

— Нет, — заговорил он. — Я вовсе не хочу сказать, что лама активно сотрудничает с китайцами. Просто все поступки китайцев вызывают у меня подозрение. — Инь опять стиснул кулаки и хлопнул ими по коленям. — Поначалу многие думали, что китайское правительство будет уважать традиционный уклад жизни тибетцев и что мы сможем жить бок о бок с китайцами, не утратив своей самобытности. Но их правительство принялось разрушать нашу культуру. И сейчас совершенно ясно, что мы обязаны помешать им уничтожить ее.

— Ты имеешь в виду, что пора начать борьбу с ними? — спросил я. — Инь, но ты же понимаешь, что вам не одолеть их.

— Да, конечно, я понимаю, — отозвался он. — Но при мысли о том, что они здесь творят, меня охватывает приступ ярости. Настанет день, когда воины Шамбалы придут и уничтожат эти исчадия зла!

— Что-о?

— В моем народе живет одно пророчество. — Он покачал головой. — Впрочем, я знаю, что должен уметь побеждать гнев. Он разрушает мое молитвенное поле. — Быстро вскочив на йоги, Инь продолжал: — Мне нужно спросить у Джампы, не поговорил ли он с ламой. Прошу меня извинить. — Он слегка кивнул и вышел.

Выглянув из окна, я осмотрел окружающий ландшафт Тибета, пытаясь оценить ущерб, который причинила ему

китайская оккупация. На миг мне показалось, что я слышу звук вертолета, но это было слишком далеко и, вероятно, лишь казалось мне. Я понимал, что гнев Иня был вполне оправдан, и на несколько минут задумался о реалиях сегодняшней политической ситуации на Тибете. Тут я вспомнил, что хотел попросить позволения позвонить в Штаты, и понял, как сложно это сделать.

Борясь со сном, едва не засыпая, я почувствовал сильную усталость. Сделав несколько глубоких вдохов, я попытался сосредоточить внимание на красоте природы вокруг меня. Горы с заснеженными вершинами, сочно-зеленые и бурые цвета пейзажа создавали впечатление величия и красоты. Небо было лазурным и почти безоблачным, лишь на западе, у самого горизонта, виднелись редкие облачка.

Придя в себя, я заметил, что двое монахов, стоявших несколькими террасами ниже на склоне, внимательно смотрят в мою сторону. Через несколько минут один из монахов начал подниматься по каменным ступеням, направляясь в мою сторону. В руках он держал корзину с каким-то инвентарем. Поравнявшись со мной, он вежливо поклонился и принялся пропалывать цветочную грядку футах в двадцати от меня. Спустя несколько минут к нему присоединился второй монах, начавший копать землю. Время от времени они выразительно поглядывали на меня и многозначительно кивали.

Я сделал еще несколько вдохов и устремил глаза вдаль, размышляя о том, что говорил Инь о своем молитвенном поле. Он опасался, что его гнев, обращенный на китайцев, снижает его энергетику. Что он хотел этим сказать?

Внезапно я начал воспринимать солнечное тепло и его свечение более осознанно, ощущая такую умиротворенность, какой мне прежде не доводилось испытывать. Сделав глубокий вдох, я закрыл глаза и почувствовал какой-то удивительный аромат, напоминающий запах цветов. Первое, что пришло мне в голову, была мысль о том, что это, наверное, монахи сорвали несколько цветков на грядке и положили их неподалеку от меня. Открыв глаза, я огляделся. Никаких цветов поблизости не было. Я подумал, что это, наверное, ветер донес откуда-то запах цветов, но никакого ветра не было. Тут я заметил, что монахи отложили свои мотыги и напряженно смотрят в мою сторону широко открытыми глазами, приоткрыв рты, как будто увидели нечто странное. Я опять огляделся по сторонам, пытаясь понять, что же такое творится вокруг меня. Заметив, что они побеспокоили меня, монахи быстро собрали свою утварь и корзины и почти бегом направились в сторону монастыря. Я проводил их глазами, заметив, как развеваются на ветру их одежды, а они сами то и дело оглядываются, пытаясь узнать, не слежу ли я за ними.