Галина Шереметева - Жизнь души в теле

Весна. Птицы поют, так хорошо. Из смолы на моем стволе появляется росток. Он такой хрупкий еще. Летит большая черная птица, она хочет сесть на мой росток. Я стараюсь закричать или спугнуть ее, но у меня все сковано и нет голоса.

Рядом растет другое дерево, оно все выше и выше. Сильный ветер нагнул меня к нему и наши кроны переплелись. Это так прекрасно – получить поддержку.

Я себя ощущаю камнем. Это вроде известняка. Вода течет и вымывает меня со всех сторон. Я такой огромный, как столб, а наверху вроде шапки из другой породы. Ветер меня выдувает и толкает. Я стою. Я просто превосходен. Мной даже приходят любоваться люди».

Опыт разрушения жизни свойственен тем душам, которые совсем недавно присоединились к программе развития.

Относительно недавно в космосе произошла катастрофа, вследствие которой молодые души, идущие для воплощения в другое место, смоги попасть в старую школу душ. Теперь они приходят в эту школу вместе со старшеклассниками . Если бы этот сбой не произошел, они могли приходить на землю только в тела минералов или примитивных растений.

Мы их можем видеть в телах людей, ведущих примитивный образ жизни. Можно сказать, растительный. Они получили человеческие тела случайно, не наработав опыт сохранения формы. Их можно сравнить с маленьким ребенком, который еще не научился создавать, только все бросает и разрушает. Их задачей пока является узнать, что целое состоит из разных частей, и научиться ценить драгоценность жизни в теле. Так, из малой крупицы формируется кристалл. Этот опыт некоторые получают в телах одноклеточных.

Вспомнив и осознав свой прошлый опыт, они получают возможность правильно направить свою энергию и силу. Иногда, через такой опыт воспоминаний, разрушений проходят дети Индиго.

Надо отметить, что это для людей время идет последовательно. На самом деле, душа может переходить для дальнейшей жизни в разные временные периоды. Они существуют как бы одновременно. Поэтому можно попасть, предположим, в XV век, затем в XXI, а потом, например, вновь в XV.

Павел. «Я инквизитор. Пытаю людей, и мне это очень нравится. Изобретаю всякие орудия пыток. У меня это очень хорошо получается.

Что-то случилось. Я падаю на один из своих станков. Мне больно. Смерть.

Куда-то двигаюсь, как будто что-то густое и серое окружает меня. Кто-то рядом, но я не вижу, только чувствую присутствие.

Я муравей. Один тащу огромное полено. Это стебель растения. Пытаюсь занести этот большой стебель в муравейник. Меня все время хотят убить, но не получается.

Я сам для чего-то сел на этот стебель, и, скатившись с него, погиб.

Потом был комаром, но попал в ловушку. Там был стакан с медом. Я влип в него, пытался пробраться к меду».

Некоторые взрослые души приходят в жизнь, которая является их выпускным экзаменом для перехода с одного уровня на другой. В таких жизнях пересматривается многое.

Ольга. «Я живу в городе-крепости. Здесь свои законы, и люди преследуют тех, у кого рыжие волосы. Считают, что это от темной силы и убивают.

У меня рыже-желтые волосы. Я живу в нищете, и у меня даже нет средств, чтобы купить чепец на голову. Меня хватают, я не могу ничем прикрыть голову и спрятать волосы. Здоровый мужчина тащит меня на площадь. Он хочет моей казни.

Подъезжает карета, в ней сидит богатая горожанка. Она хорошо одета, и у нее на голове красивый убор. Она подзывает того мужчину и что-то говорит. Потом я вижу, как она протягивает ему деньги.

У нее тоже рыжие волосы, только она их прячет. Я вдруг вижу прядь, которая выбилась, когда она наклонялась. Девушка прячется в карете, закрывает дверку.

Меня выкинули из города.

Я приблудилась к месту, где живут прокаженные. Мне некуда идти. Они меня кормят, и я ухаживаю за ними. Я здесь и осталась. Потом я тоже заболела.

В моем городе вспыхивает восстание. Против того, чтоб ими правил кто-то издали. Они хотят, чтобы был свой, местный правитель, выбранный, как это делалось раньше.

Издалека пришли войска. Восставшие проиграли. Вокруг крепостной стены я вижу много умирающих и раненых. Стоны, крики. Много черных птиц кружатся. Это ужасно.

Я иду по дороге, оставляю гнойно-кровавые следы. Мое тело, словно, разваливается. Вижу колесо, как от большой телеги. К нему привязан человек. Это тот, что тащил меня тогда на площадь. Он изранен и умирает.

Он смотрит на меня. Губы у него растрескались, он просит у меня пить.

Я наклоняюсь, зачерпываю воду из лужи своей гнойной рукой и подношу ему.

– Что, узнал меня? Кто еще из нас первый помрет? – говорю я.

Он пьет и отходит. А я хохочу так ужасно. Даже птицы пугаются и поднимаются в небо.

С этим смехом я ухожу из тела.

Я поднимаюсь, и меня, словно, бросает и крутит. Я такая тяжелая, что не могу подняться выше.

Я вижу оленя. Это самка, моя мама. Я маленький олененок.

Мама уходит в лес, она пробирается через густые тонкие заросли. Я остаюсь в кустах.

Мама так и не пришла. Что-то с ней случилось.

Я ем листья с кустов. Потом вырастаю и живу все время один в лесу. Я очень слабый.

Я лежу один, и у меня сильные боли в теле. Я еще не умер, но уже не могу выздороветь.

Лежу и мучаюсь тем, что не могу встать. Закрываю глаза.

Вдруг, на меня садится птица, вроде дятла. Она бьет меня клювом, прямо в глаза. Это ужасно. Я еще не умер, а меня уже терзают.

Я осознаю, что это не птица, а кто-то в теле птицы, но я его знаю.

– Мы там сидим и ждем, когда тебе надоест мучиться, – говорит он. – Ты же проходишь по школе страданий. Уже выпускной, а тебе никак не надоест страдать. Перестань углубляться в страдания. Это тело временное, что о нем переживать. Вспомни, кто ты. Научись быть выше боли и страданий. Научись смеяться над ними. Жизнь прекрасна, а тело мы получаем лишь на время.

Наши уже давно тебя ждут. Мы уже давно хохочем над твоими страданиями. Тебе еще не надоело? Бросай это и пошли. Я за тобой!»

Таня. «Вижу деревянный пол и женщину, которая отползает от меня и кричит. У меня страх, что она от меня отказалась. Она от меня уходит. Потом заботливые руки женщины меня взяли, обернули, и я успокоилась. Но с этим страхом так я и живу.

Я расту. Сталинский дом с верандой. Я мальчик несамостоятельный. Во всем опираюсь на маму. Она для меня главная, и я боюсь ее потерять.

Мама не работает. Мы живем в творческом мире. Я тоже какой-то творческий человек.