Александра Созонова - ...Либо с мечтой о смерти

— Вы, оказывается, тоже могли бы с легкостью засыпать всех цитатами!

— А то! — На миг хмурое лицо осветила знакомая самодовольная ухмылка. — А это из кого, угадайте: «Разница между мной и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший. Я — безумец поневоле. Неправда, что мое поведение ненормально. Оно — анти-нормально».

— Не знаю. Но впечатляет!

— А это: «Небо. Это его я искал, изо дня в день раздирая крепкую, призрачную, сатанинскую плоть моей жизни. И когда тыкал костылем в изъеденного червями, загнившего ежа, я искал — небо. И когда клонился над черной бездной. Тогда и всегда»?

— Круто! — мое восхищение было искренним. — Кто же этот мудрец?

— Погодите. А вот: «В наше время, когда повсеместно торжествует посредственность, всё значительное, всё настоящее должно плыть или в стороне, или против течения».

— Не томите, Джекоб! А то я стану думать, что эти изречения ваши.

— Нет. Сальвадор Дали.

— Ого! Он, оказывается, не только рисовал, но и мыслил.

— А то. Что касается Ница, он сейчас очень нуждается в нашей поддержке. Мертвых ведь нужно поддерживать не меньше, чем живых. А то и больше. Разговаривайте со стариком, прошу вас, говорите, как вы восхищены его красивым поступком, как вам недостает его на острове. Это ведь правда, Норди?

— Да. И восхищает, и недостает.

— Ну вот. Не жалейте комплиментов, он их заслужил.

— А давайте вместо палки с номером поставим на его могиле большой камень? — осенило меня.

— С именем и профилем? — скептически сморщился русский.

— Без профиля, конечно. Но с подходящей цитатой из Ницше. Старику будет приятно.

— Давайте. Правда, это всё суета сует, но вдруг и в самом деле порадуется? Только один нюанс: так наломаешься за день с этими проклятыми тачками, что сил катить камень, уподобляясь Сизифу, уже не останется.

За разговором мы подошли к его домику. Я предложил:

— Забросьте продукты, а потом я заброшу свои, и пойдем куда-нибудь прогуляемся. На косу или в Сад Камней, как? Давненько мы с вами не болтали обстоятельно и задушевно, как когда-то. Заодно сообща поддержим Ница и прикинем насчет памятника.

Но Джекоб, к моему огорчению, отрицательно повел головой.

— Простите великодушно, Норди. Как-то я нынче не расположен болтать и гулять. А с Ницем я и так разговариваю… почти непрерывно.

Через пять дней интенсивной уборки, когда на месте главного здания оказалась проплешина, засыпанная светлым песком с побережья (отчего пустошь приобрела вполне уютный и чистенький вид), Майер объявил по громкой связи, что перечисленные сотрудники приглашаются на групповую медитацию под открытым небом. Время — полночь, место — бывшее пожарище.

Я оказался в числе избранных.

Песчаную проплешину уставили по окружности толстыми свечами, чье пламя трепетал, грозя затушить, морской бриз. В центре на коврике для медитаций восседала Дина, облаченная в теплую куртку с капюшоном. У ног ее горела свеча высотой в локоть.

Роу выстроил семерых участников действа по кругу в одном ему ведомом порядке, велев сесть на песок и взяться за руки. Отчего-то не пришла Юдит, хотя имя ее звучало в числе приглашенных. (Не отошла от гибели Ница?) Кое-кто предусмотрительно прихватил коврики, другим пришлось усаживаться на плащи и куртки.

Майер хмуро наблюдал за действиями помощника, сидя в стороне в своем любимом переносном плетеном кресле.

Психоаналитик выглядел бодрее, чем в первые дни после пожара. Видимо, медитации и аутотренинг не прошли даром. Пальцы почти не тряслись, голос обрел былую силу.

— Мы собрали вас на не совсем обычную медитацию, — объявил он, когда все послушно расселись по отведенным местам. — Мы проведем сеанс спиритизма. Дина выступит в качестве медиума. Просьба не разговаривать, не шевелиться и не разнимать рук.

— И чей дух мы будем вызывать? — поинтересовался оживившийся Джекоб.

Происходящее явно нравилось ему больше, чем возня с тачками.

— Терпение! Вы всё увидите и услышите сами.

— Могли бы и догадаться! — буркнул Майер. — В течение девяти дней после смерти душа бродит вблизи места своего упокоения. Это и ребенку известно!

— Значит, героя Лагга? И какой вопрос мы ему зададим? Где он сейчас находится и как себя чувствует?

— Лагга никто не собирается беспокоить, — сухо бросил ему Роу.

— Значит, Ниц? Но разве его похоронили на этом месте? — удивился русский.

— Ница похоронили в лесу, в двух шагах отсюда. И вам это отлично известно, — с раздражением ответил Майер Он повернулся к Дине и важно спросил: — Дина, вы готовы?

Та столь же важно кивнула.

— Приступайте.

Дина закрыла невыразительные глаза, подняла к небу голову и заговорила. Тон был замогильным, но звучным:

— Ниц! Если ты где-то неподалеку, откликнись! Дай знать, что ты готов беседовать с нами и отвечать на наши вопросы.

Джекоб, сидевший от меня через одного человека, шумно фыркнул. Встретившись со мной глазами, скорчил выразительную мину и громко прошептал:

— Нашли, кого вызывать! Черта с два вздорный старикан захочет с ними разговаривать.

Майер строго шикнул на нарушителя дисциплины, а Роу погрозил тонким пальцем.

Дина резко качнулась вправо, так что редкие прямые волосы метелкой провели по песку.

— Да… — выдохнула она. Голос был столь же звучным и замогильным, но на два тона ниже.

— Ты пришел? Ты будешь говорить с нами посредством Дины? — громко спросил Роу, выходя в круг и становясь напротив медиума.

— Да…

— Где ты, Ниц? Что тебя окружает? Хорошо ли тебе? Светло ли тебе?

— Тепло ли тебе, девица? — непонятно пробормотал неугомонный русский.

Майер, подскочив со своего кресла, яростно ущипнул его сзади за шею. Джекоб взвыл.

— Молчать! — грозно прошипел профессор.

— Тепло ли тебе? А может, жарко? — продолжал вопрошать Роу.

— Мне… странно. Пока… Непривычно… но не жарко. Я осваиваюсь, привыкаю, осматриваюсь…

— Ниц! Бесплотные души не лгут. Ответь нам: это правда, что ты замаскировал на острове смертельную опасность для его обитателей? Либо ты обманывал нас, пытаясь запугать? Ответь честно, Ниц!

— Называйте меня… моим истинным именем: Фридрих.

— Хорошо, — покладисто кивнул Роу. — Повторяю вопрос: ты обманул нас, Фридрих, или и вправду обитателям острова грозит опасность?

— Да… — Интонации были глубоки и полны достоинства. — Я ввел вас в заблуждение. Кроме лодки с испорченным днищем, других повреждений и опасностей нет.

— Отлично, Ниц! — перехвативший инициативу Майер, пересек кружок взявшихся за руки и потеснил плечом доктора, встав строго напротив Дины. — Ты просто блефовал, дружище, это так понятно! Но где ты сейчас пребываешь? Нельзя ли поподробнее? Крайне интересно узнать!