Евгений Львов - Как программировать удачу и успех. Сотвори свое будущее

Жемчужина, приближаясь, становилась всё больше и приобрела стальной цвет. Толщина струи, в виде которой я собирался влиться в сознание Сивульфа, была не толще человеческого волоса – слияние должно было произойти незаметно.

Жемчужина уже была так близко, что походила на землю с высоты птичьего полёта. На её поверхности, цвета ртути, двигалось огромное количество вращающихся воронок с уходящими вглубь конусами, в которые проникала энергия, стекающая со всего тела. Я стал опускаться в одну из таких воронок. Канал, по которому я двигался, часто изгибался в разные стороны, но его внутренний диаметр был постоянен. Я воспринимал себя цельным, несмотря на принятые размеры. Основная моя масса в виде яркого свечения находилась в верхней части головы Сивульфа, у самой его макушки. Тонкой, светящейся нитью, протянувшейся с внутренней стороны позвоночника от головы, я продолжал проникать в жемчужину. Наконец нить вышла из другой воронки и, тут же сделав петлю, проникла в следующую. Этот процесс происходил быстро.

Вот уже весь шар был обвит мной и походил на мохнатое солнце, но сознание Сивульфа ещё не могло впитать меня – слишком велика была разница.

Энергия тела продолжала стекать к шару и впитывалась в него через поверхность канальцев, в которые она проникала. Я, будучи нитью, продолжал наблюдать за этим процессом.

Подходил момент окончательного слияния: «Одиссей зашёл в своё царство, не узнанный никем, кроме старого слуги и его сына, Телемаха».

«Растворись!», – опять прозвучал Свет, – «Пожертвуй своим осознанием!»

Колебаться было уже поздно. Но как, как раствориться, когда нить моего намерения вибрировала от силы, с помощью которой я сохранял форму нити?!

«Только слабость способна растворяться. Чтобы быть слабым, нужна ещё большая сила. Эта сила появляется, когда тебе всё равно, что с тобой будет. Вспомни уроки ниндзя… Пока ты не станешь Сивульфом, а Сивульф не станет тобой, ты меня не услышишь. Прощай».

Страх, как тень, стал проникать отовсюду. Сивульф пошатнулся, как от порыва ветра, и, с криком припав к скале, мёртвой хваткой вцепился в её острые выступы. Теперь я с ужасом, которым вибрировало всё пространство, осознал, в какую ловушку загнал меня учитель. Сказка про джинна, которую мне рассказывал дед, была про меня…

– Эль Соф!! Учитель! Помоги! Эль Соф!!

Юноша кричал, прикованный к столбу. Пламя подбиралось к нему. Вот уже загорелась одежда, вспыхнули волосы, и рёв пламени заглушил крики несчастного. Эль Соф стоял с западной стороны от костра, на котором горел его ученик, и ждал момента, когда душа казнённого освободится. Крепкий сосуд, в который нужно было поместить душу казненного, Эль Соф держал наготове, за пазухой. Новое тело, в которое эта душа должна была войти, лежало в другом месте и… в другом времени. Это был Сивульф.

Костёр, даже если его зажгла рука тёмного инквизитора, обладает силой очищать душу от всего наносного, всего лишнего. Остается только то, что приобретено через терпение, боль и страдания.

Несколько тысячелетий назад Эль Соф сам прошёл путь, по которому сейчас идёт его ученик – страшный и опасный путь, путь смерти, путь трансформации. По этому пути идёт не человек, а душа. Человеческие тела используются как сосуды, в которые, как джинн, помещается душа и обязательно она должна выйти из тела только после смерти последнего. Огонь, вода, воздух или земля, от которых тело умирает, передают душе знание о переходе из одного состояния в другое. Вся человеческая жизнь проносится в момент смерти как одно мгновение. Опыт человека становится опытом души, помещённой в тело перед его смертью. И когда будут пройдены сто сорок четыре смерти, тогда учитель помещает своего ученика в тело самого страшного преступника. Теперь ученик должен наоборот – спасти от физической смерти своё новое тело, но только через полную трансформацию всего тела в сгусток энергии, который и станет тем, кого люди называют джинном. Для этого должны быть использованы все знания, которые были получены на этом пути.

Если, по каким-либо причинам, человеческое тело погибает раньше, чем превратится в энергию, душа, занимавшая это тело, помещается в камень до тех пор, пока кто-то не найдёт этот камень и не разобьёт. Тогда весь путь души начинается снова.

Сивульф лежал, вцепившись в скалу, и слушал. Хотя вокруг с диким криком летали птицы, ему это не мешало. Его слух был направлен внутрь себя. Смертельно опасный момент пробудил его, и он слышал всё, что я вспоминал.

«Сивульф», – осторожно позвал я, – «Сивульф, ты не погиб и не сошёл с ума; ответь мне кивком головы, если ты слышишь меня». Сивульф кивнул. Его разум перестал что-либо понимать и не мешал своей болтовнёй, которая, как занавес, перекрывала его внутренний мир от внешнего.

– Сивульф, видишь внизу расщелину? Там, где сходятся две скалы, твоя и следующая. Осторожно спускайся туда. Сивульф кивнул головой и повиновался. Расщелина была внизу, между двумя скалами, и, когда вода поднималась с приливом, то затекала в глубь расщелины с глухим рёвом. Внутри вода падала вглубь с камня на камень, а снаружи казалось, что скалы что-то говорят. Казалось, что если прислушаться, то можно разобрать, что говорят скалы. Из-за этого у острова была плохая слава. Все, кто знал об этом острове, старались обогнуть его так, чтобы он не появлялся даже на горизонте. И стоило даже самому последнему моряку, не говоря уже о капитане, увидеть хоть пики скал, выступающие из-за горизонта – корабль, на котором он плыл, был обречён. Таковы были течения в этом месте.

Дурная слава острова была защитой – лучшей, чем целая армия. Опасался я только одного – нелепой смерти от падения на какой-нибудь острый камень. Именно поэтому я заставил Сивульфа спуститься после установления с ним контакта на вершине скалы, на границе жизни и смерти. Сивульф трясся всем телом, спускаясь вниз. Он, конечно, знал про этот остров и уже понял, куда занёс его ночной шторм. Но также он понимал ценность этой расщелины и, превозмогая суеверный страх, осторожно продолжал спускаться.

Птицы перестали на него нападать и просто летали, вереща на всю округу. Издалека скалы, казалось, были окутаны живым галдящим туманом, что придавало острову ещё более зловещий вид.

Когда Сивульф спустился к расщелине, то сразу понял причину странных звуков, издаваемых скалами. Смех вырвался из его груди, и он смеялся, смеялся, смеялся. Теперь, когда болтовня его разума прекратилась, Сивульф начинал прозревать. Он видел красоту скал, которых он боялся больше всего на свете, и больше всего на свете он боялся оказаться именно здесь. Теперь он видел всю глупость своей жизни, которая была подчинена этим страхам. Теперь он уже не был Сивульфом – Морским Волком, теперь он стал Сивульф – Видящий Волк.