Николай Гайдук - Волхитка

Врать не буду – я поверил этому. Что делать! Тютчев прав: «Чему бы жизнь нас не учила, а сердце верит в чудеса!» Особенно русское сердце.

В начале декабря 19** года, получив от Серафимыча письмо – «Юрохин! Срочно приезжай! Сенсация!» – я собрал нехитрый чемоданчик и поехал в далёкий заповедный Алтын-Кёль, беспокоясь только об одном: как бы «телескопщик в розовых очках» не перепутал чего насчёт угла наклона и траектории шляпы, и не случилось бы раньше то, что было обещано к Новому году, как самый желанный подарок.

Что говорить! Теперь смешно, конечно, да только я ни капли не жалею и даже благодарен телескопщику за то, что он погнал меня в дорогу и, часто-часто вспоминая ту поездку, я думаю, что это был счастливый случай – заглянуть в глаза своей страны.

Летят, летят по всей России поезда! И день, и ночь летят!.. Шпалы частоколом мельтешат поперёк железной ослепительной дороги, острой иголкой брошенной до горизонта. В дыме, в белых клубах пара и в разбойном посвисте разорванных ветров громко говорят между собой – грохочут! – стыки, стрелки, буфера и сцепки…

Под небесами гаснут хороводы звёзд, всю ночь кружившие возле окна, и благополучно переночевавшая Земля из темноты заново как будто бы рождается на божий свет. Просыпается мир, и душа просыпается; с детским ненасытным любопытством и вниманием ты смотришь и смотришь, как перед тобой пластается от края и до края утренняя, знобящей свежестью наполненная, ширь, такая синяя, точно небеса ещё не встали с пуховой постели, а только-только тянутся спросонья, чтобы встать… Морозный воздух медленно и мелко зацветает на востоке; оранжевым ярким листом вертикально прорастает в полумгле рассветный луч, предвестник жар-цветка, зовущегося солнцем… Бог ты мой! Сколько было рассветов! А всегда как будто первый раз глаза бегут, бегут навстречу солнцу и не могут наудивляться ему и нарадоваться: откуда в нём столько тепла и азарта, веселья и щедрости к жизни?! Идёт из-за леса, встает из-за гор и, отражаясь у каждого живущего во взоре, оно претерпевает множество лихих метаморфоз. Приземистое, в целом ещё недоступное глазу, солнце мелькает то красной лисицей в деревьях, то поражает огненным оскалом разъярившейся волчицы, точно за кем-то кинувшейся в погоню по искристым холмам, таёжинам и выстывшей степи, исписанной полозьями саней у деревень, следами сохача и зайца-русака, испуганного поездом и улепетнувшего в ближайший березняк…

Солнце идёт Волхиткой в золотой короне, идёт и улыбается тебе… И до чего же славно, друг мой, под такою лучезарною улыбкой сидеть в уютном прибранном вагоне у окна, искусно обрисованного заревым узором, – точно алмазной гранью снаружи по стеклу поколдовали. Сидеть вот так – беспечно, отрешенно, хлебать чаёк вприкуску с медом-сахаром и, отогреваясь телом и душой, отрешаясь от пустяковых разговоров, с грустью и восторгом думать и смотреть…

Что за чудо – русская дорога! И есть ли что на свете милее и дороже этих простых дорожных впечатлений, которые сердце готово всегда оценить на вес золота. Да и возможно ль иначе, когда тебе дарят просторы счастливый случай прикоснуться к вечности: монументально голубеют выстывшие тополи, до пояса увязшие в снегах за полустанком; тонкие, румяные, летний жар хранящие рябины полыхают в поймах рек, до весны заколоченных льдами – прозрачными, звонкими, по которым ходишь, как по лезвию, страшась «обрезаться»…

Зима светла! Душа светла! И вся Россия-Матушка светлым-светла, как сотни лет назад… Так хочется поверить в это, боже! Как хочется увидеть не сгорбленные вербы и не сломленный кустарник, а весёлой красной вышивкой пестрящее большое рукоделье, накинутое кем-то на белые крутые берега, над которыми живым дымком пыхтят не грустные последние деревни, рассыпанные по морозным долам, – доживать в безвестности и нищете. Нет, хочется поверить, что в туманах прячется былая крепь и твердь страны – простая деревенская изба, чудом сохранившая тепло своей души и жар своей печи посреди вселенского разлада и раздора; изба эта сверкает ласковыми окнами на солнце, точно улыбку посылает каждому вослед – в той улыбке и привет тебе сердечный, и неизбывная глухая укоризна всякому, кто мог бы стать на своей земле надёжным сыном, а стал, увы, только залётным гостем, душу растрясающим в дорогах…

Летят, летят по всей России поезда! Гудки перекликаются с гудками, века перекликаются с веками, как свет перекликается с полночной темнотой, как жизнь перекликается со смертью…

Проходит время извечным кругом по движенью солнца, или посолонь, как говорили древние; уносит время наши суетные мысли – душа уносится под облака и сердце убегает в какую-нибудь сказку; там хорошо, тепло в любую пору года; там Древо Жизни яблоком одаривает каждого, и ничего вкуснее этих райских яблок не было и нет. Там плещет море белою волной и под ноги тебе кидает янтари и жемчуга; животрепещущие сполохи жарков мелькают на пути за чернолесьем – они свежи, ярки и горячи: едва не светится над ними серый воздух во мгле протяжных сонных вечеров и утренников. Долинами, опушками, лесами, никогда не знавшими «ау!», проходит женщина, великая колдунья; загадка века, тайна мастеров… Призрачный образ её – светлым-светлый, печальным-печальный – пускай тебя хранит он и тревожит, не давая духу твоему покоя или праздности.

Имеющий глаза – да увидит её!

Имеющий уши – да услышит её!

И ласковой летней порою, когда в вечерах разольётся молочная роздымь высокой луны, и в зимних жёстких сумерках, когда всякий звук земли в настороженном чутком воздухе стрелою уносится вдаль и посылается ввысь на многие-многие версты… И летом и зимой нередко ты услышишь в синих бескрайних просторах либо в тесном таёжном урмане – стон, не стон и плач, не плач, а как будто бы чья-то сердечная серебряная жалоба, звенящая несказанною песней, какие рождаются только в нечеловеческих муках, в любви и в великой попытке поговорить с небесными мирами…

Кто это? Чья это песня и чей разговор? Непонятно.

И только в бессонных, безбрежных ночах, в бесконечных раздумьях, как в тёмном лесу, душа натыкается вдруг на свою ключ-траву и открывает свои заповедные клады – приходит разгадка.

Волхитка!.. Русь!.. Не твой ли это голос? Не твой ли образ?.. В немереных пространствах и в беспредельных временах – не твоя ли это широкая душа то песней забубённой заливается, то плачем плачет, с неба льёт горючие дожди и рукавами ветра вытирается… Волхитка! Русь!.. То прекрасной царевною ты обернешься по воле судьбы или случая, то становишься доброй колдуньей, способной творить на земле чудеса, помогая сирому, убогому, болезному и ничего не требуя взамен… То приходится тебе кидать корону в пыль и вместо улыбки показывать страшный оскал; приходится когти точить в лихолетье и караулить ворога на тёмных перепутьях Родины своей – зарились от века на неё и нынче зарятся и, наверно, будут зариться всегда…