Геннадий Белимов - Загадочный Волжский

Следы того нашествия я впервые наглядно увидел на месте бывшего золотоордынского города Бельджамена… Они и сейчас, шесть веков спустя, внушают горечь, заставляют сжиматься сердце. Неспроста позднее русские поселенцы обходили стороной мрачные развалины, и пограничный городок Дубовку построили на порядочном удалении от проклятого места: смерть и тлен угнетали. Теперь–то и развалин не осталось, лишь бесчисленные черепки да битый кирпич усеяли обширное пространство пустынного сырта, изрезанного глубокими оврагами, в обрывах которых видишь одно и то же: керамику, кирпич и кости, пересыпанные золой и сажей давнего неистового пожара. Кости не только животных, но и человеческие…

В одном месте многочисленные остатки людей — черепа, зубы, челюсти, позвонки — лежат почти на поверхности. Вероятно, здесь было братское захоронение павших жителей. Избиение было жестоким, истреблялись поголовно все — в этом заключалась политика Тимура, ставившего целью повсюду на завоеванных землях наводить ужас, чтобы пресечь любые попытки сопротивления.

Тамерлан намеренно разрушал городские центры, особенно расположенные на караванных и судоходных путях торговли, уничтожая тем самым не только мастеровые слободы с их опасными для любого завоевателя оружейными ремеслами, но и ханские подворья с многочисленной охраной и просторные купеческие домостроения. По всему Нижнему Итилю и Ахтубе до Хаджи — Тархана были порушены все города и поселения. На их месте и на пространствах вокруг надолго воцаряются кочевые племена, враждебно относившиеся к элементам оседлости и городской культуре. Легкие юрты и походные шатры вместо домов из сырца и крепостей с глубокими рвами, непроходимыми для конницы, — вот и все их достояние. А это не представляет опасности для владычества просвещенных эмиров. Грандиозный поход Тамерлана еще больше ослабил кипчакскую орду.

Много позже, в XVI веке, 150 лет спустя, английские путешественники Антоний Дженкинсон и Христофор Бэрроу видели в этих местах лишь «диких» кочевников, у которых «…не было ни городов, ни домов» и которые «…не употребляют денег». Оба путешественника упоминают место, которое называют Переволокой, «…потому что в прошлые времена татары здесь обычно перетаскивали по земле свои лодки из Волги в Танаис…» И все это в районах, где когда–то стояли цветущие города с развитым и строго продуманным денежным обращением, знакомые с литьем не только серебра, золота и бронзы, но и чугуна. В то время только в Англии владели литьем чугуна.

Бельджамен в ту пору служил перевалочным пунктом через Волгу и началом переволоки на Дон. Он был портом для кораблей, плывущих по реке, и базовым лагерем для судов, которые перетаскивали на быках и лошадях по суше.

После избиения и уничтожения поселений на Волге, оседлая городская жизнь в этих местах на несколько столетий затухает, уступив место кочевым племенам, а караванные пути стали идти главным образом по Северному Ирану — то есть, по владениям Тамерлана.

Передо мной фотографии и рисунки одного из раскопов, произведенных археологом А. Г. Мухамадиевым в 1970 году на месте предположительного расположения города Бельджамен. У стен и в проходах большого дома, сложенного из сырцовых кирпичей, в беспорядке, без следов захоронения, лежали в различных позах более десятка костяков людей. Одни были повержены стрелами, другие зарезаны, третьи, как полагают, задушены. Среди костяков — нижняя половина разрубленного пополам тела ребенка, обезглавленные туловища… Люди остались лежать там, где их застала смерть, некоторых даже не засыпали землей, а только завалили камнями рухнувших стен.

Скупое воображение непроизвольно рисует последний день обитателей и этого дома, и всего поселения, где вперемежку жили кипчаки и татары, сарацины и русские…

…В степи за Итилем только–только занималась заря, окрашивая небо небывало ярким алым свечением. Тонкая кисея легких облачков воспламенялась на горизонте красным цветом, словно там, в горней выси, разгорался грандиозный небесный пожар. Кто знает, может, так природа предупреждала спящий город о грядущей катастрофе? Читать ее знаки во все времена дано было очень немногим…

Конница монголов ворвалась в поселение со стороны степи с двух направлений, отрезая людям пути побега по земле, прижимая их к воде. С гортанным гиканьем, в клубах пыли, с ощеренными ртами и диким восторгом в глазах, они неудержимой лавой растекались по кривым улочкам, размахивая сверкающими в утренней мгле острыми палашами. Поселенцы были застигнуты врасплох. Крики раненных, хрипы умирающих, лай собак, блеяние разбежавшихся из подворий овец, ржанье напуганных лошадей, отрывистые команды темников, восторженные вопли опьяненных кровью нукеров — все смешалось в сплошной рев и вой, в котором звучал и словно бы материализовался весь ужас смерти.

Глубокий овраг с севера тоже не давал спасения убегающим: там на крутых склонах неверных ждали лучники, и быстрые стрелы разили спасавшихся от резни одного за другим.

Нигде не было спасения, и оставалась только смерть. Великий эмир приказал не щадить и в плен не брать никого — обуза. Кровь порубленных тел текла ручьями, окрашивала красным сапоги воинов и копыта лошадей, шумно фыркавших от страха и отчаянных криков. Вода Итиля смешивалась с кровью, ржавым, растянувшимся на версты облаком уходя дальше по течению. По реке плыли сброшенные в воду трупы. Тех, кто пытался спастись вплавь, настигали меткие стрелы.

Не было спасения и тем, кто успел укрыться за толстыми стенами Большой соборной мечети в центре города: через считанные часы кованая дверь рухнула, и началась жестокое истребление.

Двойной дом из сырцового кирпича, с крытым двором между западной и восточной половинами, стоял совсем неподалеку от оврага. Казалось бы, вот оно — спасение, рядом. Но почти никто из обитателей не успел укрыться в нем. Да это и было бесполезно. Тех, кто выскакивал на улицу, настигали конники с мечами и пиками, внутрь заскакивали спешившиеся нукеры с ножами.

Семилетнего голого мальчонку меч воина перерубил пополам легко, как куклу из сырой глины. Раскрыв в беззвучном крике рот, тот отползал на руках от своих ног, окрашивая земляной пол широкой полосой крови.

— Аман, Аман! — кричала девочка–подросток, протягивая обросшему длинными волосами, свирепому воину что–то зажатое в кулачке. Нож чужеземца перерезал ей горло, и отчаянный крик захлебнулся в предсмертном хрипе.

Спустя много столетий, ее скелет нашли археологи в разломе стены. Около кистей рук, прижатых к горлу, была обнаружена серебряная монета — наверное, самое ценное, что на тот момент имела золотоордынская девка. Там же, внутри дома, во дворе и снаружи стен в беспорядке лежали костяки мужчин, женщин и детей. Насчитали тринадцать скелетов. Верхняя половина разрубленного пополам тела мальчика так и не была найдена: вероятно, ее унесли голодные собаки.