Алексей Маслов - Тайный код Конфуция

И все же Конфуций прекрасно понимает, с кого можно требовать «великого действия», а кто не способен даже на малое. Однажды один из его учеников заснул днём, что было нарушением многих правил поведения, да и просто явным признаком безделья и лености души. Казалось бы, Учитель должен был разгневаться, возмутиться. Но Конфуций не был бы великим Учителем, если бы подходил ко всем с одной меркой. Он просто произнёс: «Трухлявое дерево не годится для поделок. Стена из навоза не годится для побелки. Так стоит ли упрекать Юя?» (V, 10). Не всякий человеческий материал годен для изготовления «великого сосуда», и не надо бояться признать это.

Конфуций не сердится на учеников, видя в своих последователях обычных людей с присущими им слабостями. Он понимает, что далеко не каждому дано пройти свой путь к благородному мужу; более того, Конфуций готов признать и свои ошибки в отношении некоторых учеников. По поводу того же заснувшего Юя он говорит: «Прежде я верил людям на слово: если сказали — значит, так и сделают. Теперь же я слушаю их речи, но смотрю, что они сделают. Я переменил своё отношение к ним из-за Юя».

У него бывают разногласия с учениками, по крайне мере дважды один из его любимых учеников Цзы Лу самым непосредственным образом не соглашается с поступками учителя (XVII, 5; XVII, 7), и Конфуций вынужден давать разъяснения своему поведению. Как иногда предполагают комментаторы, обе этих истории носят апокрифический характер и добавлены в «Лунь юй» дабы косвенно показать противоречивость Конфуция. В первом случае Конфуций отправляется служить к аристократу Гуншунь Фужао, который выступил против своего хозяина, в другой раз откликается на призыв Би Синя, который не подчинился указам своего правителя. Все это, действительно, крайне противоречит обычной логике поведения Конфуция, который всегда призывал к почтительности перед правителем. Но все же образ Конфуция значительно более сложен, а сам он более противоречив, чем представляется из его «иконописного образа». Равно как и очевидно, что у него были и противоречия с учениками (они проступают во многих диалогах) и непонимание с их стороны, и резкие выступления со стороны представителей других духовных школ. Стоит признать, что некоторым духом потенциальной конфликтности пронизаны многие пассажи «Лунь юя», в том числе и его диалоги с учениками.

Его нередко осуждают даже его ученики. Для них он не столько идеал традиции, сколько мудрый, но порою малопонятный старец-наставник. Как-то Конфуций отправляется на аудиенцию к правительнице Наньцзы. И его же ближайший ученик Цзы Лу выражает по каким-то причинам недовольство этим. И Конфуций, как бы оправдываясь, восклицает «Пусть Небо отринет меня, если я сделал что-то не так! Путь Небо отринет меня!» (VI, 27). Он уже даже не стремиться быть до конца понятыми учениками — они нерадивы, ленивы и не способны поучить высшее знание, постичь его путь-Дао. Он лишь хочет, чтобы его облик, облик посвященного учителя, который решил принести свои знания делу служения людям, запечатлелся в памяти учеников.

Но его ученики проявляют трусость и малодушие. Когда Конфуцию угрожают в области Куан, один из его достойных и любимейших ученик Янь Юань (Янь Хуэй) просто отстает от него, но впоследствии вновь появляется (XI, 23).

Его ученики ссорятся между собой, улавливая изменения в настроении учителя. И хотя Конфуций может быть недоволен тем, что даже старательный ученик не может целостно воспринять его учения, но сами ученики могут расценивать это как милость или немилость учителя. Вот один из его наиболее одаренных учеников Цзы Лу решает исполнить мелодию северных народов, что нападали на китайские царства, прямо у ворот дома учителя. Учитель резко одергивает его и тотчас все ученики становятся непочтительны к Цзы Лу — ведь, кажется, тот впал в немилость. Но Конфуций уточняет: «Цзы Лу уже поднялся в зал для наставлений, но во внутренние покои еще не допущен». (XI, 15). Это — очень важное уточнение. «Не вошел во внутренние покои» — значит, не считается личным учеником Учителя, которому тот предаст всю полноту истинного знания. Но тем не менее он учится — учиться старательно. Учиться, как может — «он уже поднялся в зал для наставлений», то есть все же способен слушать учение. И все же он далек от того, чтобы принять истину.

Вероятно, все эти мелкие уколы пугали и раздражали учеников. Учитель, безусловно, обладает Учением, высшим Знанием. Но кому он передаст его? Ведь буквально все оказываются неспособны его принять. Нет, конечно, был Янь Хуэй — самый талантливый, «лишь он один понимал Учителя». Но Янь Хуэй умер и Конфуций многократно подчеркивал, что никто не сравниться с ним. Может быть он делал это еще и потому, чтобы указать ученикам на их нерадивость, духовную нищету, неспособность преодолеет разрыв между формальным знанием и постижением Высшего Учения.

Но даже когда умирает Янь Хуэй (а Конфуций горько лил слезы на его могиле), Учитель поступает очень странно. Отец Янь Хуэя просит у Конфуция продать повозку, дабы купить саркофаг, куда будет помещен гроб с телом сына — именно такой вид похорон предусматривал полный ритуал. И получат решительный и жесткий отказ Конфуция — ведь Конфуций в тот момент служит сановником, и поэтому не может по статусу обойтись без повозки. К тому же напоминает, что когда хоронили его сына, тот тоже обошелся без саркофага. И здесь идея служения государю в качестве чиновника у Конфуция превалирует над идеей служения своим ученикам. Как только он получил свой пост начальника судебной управы в царстве, это тотчас захватило все его мысли.

В конце жизни он вообще становится крайне обидчив на тех учеников, которые не слушают его совета и не следуют его пути. Он не только может их изгнать, но даже в сердцах обраться ко всем остальным «напасть» на отступника, как это было с Жань Цю (XI, 17).

Его ученики талантливы, усердны, но, увы, никак не способны постичь глубину наставлений своего Учителя. Они слишком формальны в своих знаниях, для них даже священный Ритуал превращен лишь в выполнение каких-то формальных действий. Его радует лишь Янь Хуэй (Янь Юань), «который никогда не стоял на месте», и «лишь он один следовал словам Учителя». Остальные же оказались по сути бездарны, несмотря на свои старания. Глядя на тех, кто остался рядом с ним в конце жизни, он с горестью восклицает: «Да, бывает, появляются всходы, но не цветут! Бывает, что они даже и цветут, но все же не плодоносят!» (IX, 22). Не признание ли это великого Учителя в том, что его миссия в передаче традиции и Учения своим ученикам осталась неисполненной?