Вольф Мессинг - Магия моего мозга. Откровения «личного телепата Сталина»

Я бывала в этой квартире, и она меня поразила! Это была очень маленькая однокомнатная хрущевка [75]— как они там только помещались с Ираидой Михайловной! А ведь еще у Мессинга были две болонки — Машенька и Пушинка. И он сам выгуливал их во дворе. Помню неимоверное количество хлама, наводнявшего его дом. Это были подарки, которые Мессинг по каким-то причинам никогда не выбрасывал. Среди каких-то бесчисленных стаканов, чучел, пресс-папье, статуэток и прочей чепухи обнаружился и тот самый заводной мишка, которого я ему подарила.

Еще у меня хранится его фотография с надписью: «Галечка! Помню. Мысленно с тобой. 21.II.71 г.». Когда Вольф Григорьевич мне ее дарил, сказал: «В трудную минуту посмотри на эту фотографию, и я тебе помогу». Но, как я уже говорила, мне никогда не хотелось пользоваться его сверхспособностями лично для себя. Но когда в Иркутск с единственным концертом приехал Владимир Спиваков, а билета мне достать не удалось, я достала из архива одну из фотографий Мессинга. Я знала, что Спиваков, как и многие другие великие люди — Галина Вишневская, Мстислав Ростропович, — общались с Мессингом. И решила: подарю-ка ему фотографию и попрошусь на концерт. И вот стою я у служебного входа. Подъезжает машина, оттуда выходит Спиваков. Я — к нему, показываю фотографию Мессинга: «Это вам. Я знаю, вы с ним были знакомы». А Владимир Теодорович берет меня под ручку и говорит: «Если бы вы знали, как я его боялся!» Так и не взял у меня фотографию. Но на концерт провел. Вот так я все-таки единственный раз воспользовалась помощью Вольфа Григорьевича…»

Из воспоминаний В. Г. Финка:

«Это случилось в тот самый год, когда советские «Антеи» прилетели в Чехословакию, чтобы напомнить, кто в доме хозяин.

Вольф как раз вернулся с гастролей по Дальнему Востоку, где он любил бывать, хотя и ненавидел тамошние гостиницы.

Не помню уж, о чем мы говорили, я стоял у книжного шкафа, по привычке перебирая книги, и вдруг между двух томов обнаружил тощенький блокнотик. Открыв его машинально, я прочел несколько строк и тут же захлопнул — сам не люблю, когда мои записи читают без разрешения.

— А-а… — сказал Мессинг. — Это мои записки за ноябрь 62-го. Пробовал как-то мемуары написать, не липовые, а настоящие [76]. Поднатужился, попробовал, да не пошло. Пока. А ты почитай, если хочешь. Раньше это было секретом, а теперь уже нет…

Ну, мне только скажи… Я тут же, пристроившись между подоконником и шкафом, начал читать:

«В дверь постучали, потом раздались резкие звонки. Я открыл дверь и увидел молодого офицера. Он был в штатском, но уж коли ты привык носить мундир, никаким костюмам не скрыть выправки.

«Вас хочет видеть Никита Сергеевич, — сказал он вежливо. — Не могли бы вы поехать прямо сейчас?»

Я последний раз бывал в Кремле ровно десять лет назад, и уже отвык от подобных визитов. Но согласился тут же — куда деваться?

Правда, привезли меня не в Кремль, а на загородную дачу.

Там был Хрущев и Фрол Козлов, секретарь ЦК [77].

Не здороваясь, не разводя церемоний, Никита Сергеевич сказал:

«Сложилось тяжелое положение. Мы стоим на пороге войны с Америкой. Империалисты никак не успокоятся, злыдни! Привыкли, что весь мир для них одних, что все им кланяются, и на цырлах ходят. Мы не хотим войны, но уступать тоже не можем. Если мы сейчас отдадим Кубу, завтра придется отдать Венгрию [78]. Так мы все уступим, до самых наших границ! А дальше что? Советский Союз им отдать? Американцы тоже не хотят уступать. Вы можете узнать, что на уме у Кеннеди?»

«Не могу, — ответил я. — Я не умею читать мысли на таком расстоянии. Мне надо видеть человека, держать его за руку. Даже если бы Кеннеди находился в соседней комнате, я бы и тогда не смог узнать, о чем он думает».

Хрущев пришел в раздражение.

«Но мы не можем отправлять вас в Америку! — резко сказал он. — Понимаете вы это? И вряд ли Кеннеди позволит вам держать его за руку! Вы в курсе того, что сейчас происходит на Кубе?»

«Да, я читаю газеты», — ответил я.

«Турок! В газетах всего не пишут! — махнул рукой Хрущев и переглянулся с Козловым. — Дело в том, что мы поставили на Кубе ракеты средней дальности. Вот так! А чего ж? Почему американцы могут держать ракеты возле наших границ, а нам нельзя? Вот как увидят, что у них под боком наша ракетная база, мигом все поймут! Вот так мы рассуждали. Ракеты — лучшая защита Кубе, с ракетами американцы ее не задушат! Будет ли война?»

«Войны не будет, Никита Сергеевич. Американцы не рискнут начать войну…»

Тут меня повело — напряжение было настолько сильным, что я увидел ближайшее будущее.

«Послезавтра Кеннеди попросит вас убрать ракеты с Кубы, — сказал я. — За это он снимет блокаду и даст гарантии, что не станет нападать на Кубу».

«Его гарантиям грош цена! — воскликнул Хрущев, но я почувствовал, что он рад. — Американцы все такие. Сегодня говорят одно, а завтра, если им это уже невыгодно, совсем другое. И плевать они хотели на всякие там договоры и соглашения. А вы точно знаете, что это случится послезавтра?»

«Точно».

«А вы можете сказать, будет ли Советский Союз воевать с Америкой?» — неожиданно спросил Козлов.

«Если сейчас обойдется без войны с американцами, — опередил меня Хрущев, — то ее никогда не будет! Может, до них дойдет, наконец, что СССР — это не бесхребетная Англия!»

Тут я почувствовал, что сильно устал, да и встреча, похоже, заканчивалась — руководители подуспокоились…»

— Да, — сказал я, — такие записи в тот год были опасны.

Вольф кивнул.

— Когда я встречался со Сталиным, — проговорил он, — я писал отчет о каждом визите, и его, под самыми страшными грифами секретности хоронили в сейфах у Берии. Семичастный [79]докладов не требует, и на том спасибо…

— А будущее СССР ты знаешь?

Вольф неохотно кивнул.

— Лет двадцать Союз еще протянет, — сказал он и вздохнул: — До грустной поры распада СССР мы с тобой, друг мой Витя, не доживем. И слава Богу.»

Из записок Л. Ф. Невлера [80]:

«Кончалась теплая тихая осень в Гомеле. Стояли последние дни ноября 1967 года. Это был обычный день, когда больные детского дошкольного отделения республиканской психиатрической больницы г. Гомеля вышли на прогулку.

Я помогал выводить детей во двор и размещать их по беседкам.

Меня окликнул главный врач больницы Усольцев Константин Федорович:

— Лев Фаустович, почему нет никого у телефона? Вам привет от Вольфа Мессинга. Он не может связаться с Вами уже вторые сутки и поэтому позвонил мне. Вольф сказал, что он в Гомеле с гастролями и хотел бы посетить детское отделение психиатрической больницы. Пожалуйста, договоритесь с ним о времени визита. Я Вас отпускаю на встречу с Мессингом. Я Вас очень прошу передать Вольфу Григорьевичу, что мы его приглашаем в качестве почетного гостя.