Вольф Мессинг - Магия моего мозга. Откровения «личного телепата Сталина»

Понимаете, считать чтение мыслей аморальным нельзя — дар мой от меня совершенно не зависит, взять мысль для меня примерно то же самое, что почуять запах дыма, сидя у костра, или увидеть голубое небо в ясный день. Чужие мысли как бы сами приходят ко мне, я не могу заставить себя не воспринимать их.

С другой стороны, я волен раскрывать чужие секреты или хранить их. И вот тут-то и начинается зона моей ответственности, сфера действия правил, которые я давно уже установил для себя.

Я не позволю себе предать огласке людские тайны, если только они, эти тайны, не несут вред ближнему.

К примеру, если я узнаю, что затевается преступление, то сообщу о нем в полицию или предупрежу того человека, которому грозит опасность.

— Это утешает, пан Мессинг! Скажите… А вот вы гастролировали в Южной Америке. В Бразилии, если я не ошибаюсь, говорят по-португальски. А мысли бразильцев?

— А-а, вот вы о чем. Разумеется, бразильцы думали на португальском. В этом смысле, конечно, перед телепатом стоит еще один барьер — языковой.

Я слышу мысли китайца, но не понимаю, о чем они. Извините, я уловил вашу мысль — вы подумали: а как же он тогда выступал перед публикой в Рио-де-Жанейро или в Париже?

Разумеется, языков я не учил — могу сносно объясниться по-немецки, немного по-русски, и все на этом. Мне помогает, если можно так выразиться, второй, более глубинный слой мышления — образы.

Мыслеформы бывают разные — это цветовые пятна, размытые фигуры или яркие картинки. Это чем-то напоминает, весьма отдаленно, немое кино [16] Первый звуковой фильм появился в 1927 году (Примечание израильского редактора). . Нам же все понятно, когда мы следим за приключениями Чарли Чаплина, верно? Вот так же с мыслеобразами.

— А что говорят ученые о ваших способностях?

— Ничего не говорят. Суровые «разоблачители» априори считают меня шарлатаном, а исследователи, взыскующие новых истин, разводят руками — дескать, наука тут бессильна.

— А сами вы как полагаете?

— Я даже не психолог, не физик, для науки я никто. Мне трудно сказать, как я устроен, как работает моя голова. Именно поэтому я обычно соглашаюсь на обследование, когда ученые просят меня стать подопытным «кроликом». Ради бога, я согласен.

Само собой, я выписываю научные журналы, интересуюсь состоянием наук, которые хоть как-то могут объяснить, почему Вольф Мессинг не такой, как все — психологии, биологии, физики.

Не знаю… Лично мне кажется, что мозг излучает какие-то таинственные лучи или волны, именно они и передают наши мысли на расстояние. Они же, эти не открытые еще волны, ответственны и за внушение. Так я думаю.

Энергия мозга совершенно не исследована, мы только-только подбираемся к электрической ее составляющей. Человеческий мозг вырабатывает ток, способный поддерживать горение лампочки в фонарике. Мало этого или много? Как сказать?

И можно ли ограничивать работу мозга одними лишь электромагнитными явлениями? Да, никакие другие пока не уловлены нами, но что в этом удивительного? Чтобы уловить радиоволны, потребовалось создать радиоприемник. Детектора гипотетических психоволн не создано, но разве отсутствие радиосвязи помешало Герцу доказать существование волн электромагнитных?

— И самый-самый последний вопрос, пан Мессинг. Если бы вам удалось выпустить джинна, и он в благодарность позволил загадать одно желание, каким бы оно было?

— Я бы подарил джинну свободу, чтобы он перестал быть рабом лампы».

Письмо В. Г. Мессинга З. Фрейду [17] Зигмунд Фрейд (1856–1939) — австрийский психоаналитик, психиатр и невролог. Неоднократно встречался с В. Мессингом (Примечание израильского редактора). :

«24 мая 1928 года, Варшава.

Здравствуйте!

К стыду своему, отвечаю вам лишь сегодня, хотя письмо ваше получил еще неделю назад. Вы завели разговор о внушении, интересуясь моим мнением на этот счет.

Боюсь только, что ответ вас разочарует, ибо я не теоретик, а практик.

Полагаю все же, что за внушение и прочие «выверты» мозга ответственна некая эманация или поле неизвестной пока природы.

Разумеется, «бритву Оккама» никто не отменял, и плодить новые сущности без счету недопустимо. Но если суть действительно новая, небывалая ранее, зачем же резать по живому?

Я иногда задумывался над тем, какое большое место в моей жизни занимает внушение. Постоянно я что-то внушаю, буквально мимоходом. Прохожий узнает меня, а я не хочу задерживаться — и даю ему посыл забыть о Мессинге. Мысленно поторапливаю официанта или внушаю к себе почтение у громилы. Когда спешу, раздаю сигналы направо и налево, чтобы люди сторонились, уступая мне дорогу.

Я прекрасно помню, как впервые воспользовался своим талантом, сев в поезд до Берлина — тогда для меня, мальчишки без гроша в кармане, голос контролера, вопросивший: «Ваш билет!», прозвучал, как приговор строгого судьи.

Я поднял какую-то бумажку с пола и протянул ему, моля небеса помочь, и контролер спокойно прокомпостировал обрывок…

Мне было совершенно непонятно, что же случилось, и позже я не пользовался своим даром, чтобы, скажем, «купить» булку за обертку, хотя меня шатало от голода.

Совестно было, да и нельзя же себе потакать — преступая закон по мелочи, привыкаешь жить по-воровски, и отучить себя от этой пагубной привычки весьма непросто.

Хотя мне понятна тяга преступника нарушать установленные обществом и Богом заповеди — искушение бывает подчас сильнее воли.

Что же касается так называемого «ясновидения», то здесь для меня полный мрак и туман. Я понял лишь одно — предсказать будущее очень сложно. И это неблагодарное дело — пророчество — тем труднее дается, чем мельче объект провидения.

Легко, как ни странно, оперировать судьбами государств и народов, поскольку эти сущности чрезвычайно инертны, и требуется совпадение целого ряда факторов, чтобы рухнула империя или вымерла нация.

Если вы, обладая психической силой, видите проезжающий автомобиль и пробуете узнать, что с ним станется через час, то все ваши попытки будут тщетны.

Слишком много тех самых факторов надо учесть: скорость, марку авто, мощность двигателя, состояние покрышек и дороги, погоду, манеру вождения, силу и направление ветра, и прочая, и прочая, и прочая. Хуже того, все эти влияния совершенно хаотически меняются, то усиливаясь, то ослабевая. Одни факторы перестают действовать вовсе, зато активизируются другие.

Никакого мозга не хватит на вычисления, хотя я понятия не имею, что происходит у меня в голове, когда я впадаю в транс и мне открывается грядущее.

С одной стороны, это даже радует меня, ибо приближает к обычному человеку, далекому от моих психодинамических «заморочек» — я четко вижу то, что случится с Польшей и поляками, а вот моя собственная судьба оказывается скрыта от меня пеленой Майи.