Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

На мои вопросы о Юджи она ответила письменно, поскольку её родным языком был французский, а по натуре она была перфекционисткой и ей не хотелось ударить в грязь лицом.

Когда я познакомилась с Юджи, меня, во-первых, поразили его глаза — острые и пронзительные, а во-вторых, простота в поведении и ум, элегантность и изящество жестов. Это было в Швейцарии и все, казалось, чувствовали себя как дома. Конечно, присутствовали уважение и забота, но не было идолопоклонства. Моя первоначальная тревога исчезла, и я стала слушать его максимально внимательно. Как он часто говорит, никто не может слушать по-настоящему, но и того, что я услышала, было достаточно, чтобы произвести на меня огромное впечатление. Я чувствовала невероятную энергию, исходившую от него, — эта энергия могла утешить, но могла и разрушить всё, что должно было быть разрушенным: ненужные верования, суждения, непрекращающиеся поиски совершенства (мой случай) и маски, которые носит большинство из нас. Он напомнил мне Рудру-разрушителя (одно из имён Шивы). Я сказала себе, что он не учитель, он — феномен, очень редкий феномен, выходящий за пределы обычного человеческого существования. В нём роза цвела, в отличие от нас, пребывающих в состоянии бутона.

Невозможно понять того, кто функционирует без знания, без имён, без формирования образов. Его память отлично работает, если нужно ответить на вопрос или вспомнить друзей. (Он) — человек, который никогда не бывает отделённым от природы или тех, кто находится рядом с ним. Неразделённость, адвайта — можно немного почувствовать, что это такое, что такое единственный процесс, о котором он говорит. Он никогда не говорит о любви, но этот процесс гораздо больше, чем любовь. Он говорит, что в некоторых случаях его тело даже может чувствовать боль, которая присутствует в чужом теле. Могу ли я вообразить или постичь, а уж тем более описать человеческое существо, которое больше не управляется мыслями, которое направляет невероятный разум тела?

Она также сказала несколько слов о Валентине — его компаньоне на протяжении 28 лет жизни:

«Валентина была сильной, мужественной и даже смелой женщиной. Прямолинейной, очень искренней, абсолютно свободной от условностей, легко говорившей то, что думает. Она бескорыстно делала для Юджи всё, не ожидая ни похвалы, ни награды».

После интервью с Денис я ещё раз поговорил с Гейссманом. Едва я успел войти в комнату после состоявшихся бесед, Юджи стал меня расспрашивать, как всё прошло. Начав пересказывать историю Гейссмана о том, как Юджи запрещал Валентине отвечать на чьи-либо вопросы, я почувствовал напряжение в груди. Я пытался придать разговору шуточный оттенок, изображая сильный французский акцент, но тут поддакнул Рэй. Крим тоже подтвердил, что в какой-то момент у Валентины было много разного рода переживаний, но Юджи велел ей «заткнуться». Я остановился после рассказа о том, как Валентина упала в палатке Джидду Кришнамурти, а Юджи смеялся над ней. Он тут же перевернул всё с ног на голову, объявив, что это Джидду Кришнамурти смеялся над ней и не захотел ей помочь. Иногда информация о его поведении была жёсткой и неприятной.

Эти истории о прошлом были интересными, но у каждого они были своими, на каждой лежал отпечаток восприятия рассказчика. Юджи был хроническим лгуном. Он лгал постоянно, но его ложь была пустой. Забавно, Юджи умер до смерти и умудрился в течение всей жизни не платить налоги, не имея вида на жительство в Индии и постоянно живя в разъездах. Когда ему было предложено гражданство США, он сказал одному из чиновников: «Вы думаете, я буду жить в этой грязной стране как гражданин второго сорта?» Какой гениальный ход! Не совершив ни религиозного, ни юридического преступления, он умудрился обойти налоги, не преступив черту закона! Это такое же редкое явление, как просветление. Он никогда не позволял себе создать ничего, что могло бы ассоциироваться с его именем. Существует история о том, что он создал «Клуб конченых людей» в Шварцвальде, собрав со своих друзей сумму около десяти тысяч евро, и распустил его в течение часа.

«Так что, если вы не хотите никуда идти, откуда взяться необходимости искать путь?»

Мы с Йогиней шли по тропинке через возвышение на лугу к железнодорожному вокзалу Грубена. Ветер шевелил бархатную траву, перекатывая длинные полуденные тени, простирающиеся по долине на несколько миль. В воздухе чувствовался привкус осени, и каждый раз, выходя на прогулку, мы ощущали его всё сильнее.

К моменту возвращения Йогини ясных дней становилось всё меньше.

— Извините, сэр, я не знаю, почему я говорю так много!

Иногда его автоматическая речь прекращалась, и что-то начинало звучать из вполне определённого места, замещая собой голосовое воспроизведение потока, льющегося из резервуара под названием «Ничто». Он мог говорить без остановки целый день. Если вы находились с ним рядом, вам постоянно нужно было подкармливать его внимание чем-то типа «да» или «нет», или «ха-ха-ха». Это выматывало, но Рэй и Шарон могли заниматься этим час за часом, день за днём, месяц за месяцем. Я не обладал таким терпением. Думаю, никто больше не обладал. Его голос через какое-то время начинал меня раздражать. Уму становилось скучно, а телу тяжело. Нью-йоркерша большую часть времени сидела перед ним на диванчике со своим новеньким компьютером, блуждая по Интернету в поисках свежих ссылок и писем, или дремала. Она только что приобрела Apple, и тощий Немец учил её пользоваться им. Каждый день она входила, открывала ноутбук на журнальном столике напротив Юджи, загружала новые ссылки, полученные от Лизы, а затем шла через дорогу, чтобы распечатать их у себя дома. Так она ходила весь день. Где бы мы ни оказывались, повсюду нас сопровождала гора ссылок.

Юджи рассуждал по поводу швейцарских законов, предписывающих порядок обращения с телом человека, умершего в их стране:

— Если вы умрёте здесь, вашему правительству придётся платить за утилизацию тела.

Он говорил о проблемах, которые могли бы возникнуть, если бы он умер, пока его родственники были с ним в Швейцарии: поскольку Швейцария давала визу индийцам с очень большой неохотой, те были вынуждены брать расходы по медицинской страховке на себя, и если с ними что-то случалось, как крайний вариант — смерть, Швейцария не хотела нести за это ответственность. Он стал чаще говорить о собственной смерти.

По утрам мы плотно завтракали хлебом и круассанами, овсянкой, кофе и бананами. Это был пир. Стараясь использовать малейшую возможность продемонстрировать необоснованность медицинских предупреждений по поводу холестерина, он каждое утро брал у Йогини половину её круассана с маслом. Он мог потянуться через весь стол, положить половину палочки масла на крошечный кусочек хлеба или просто отрезать кусок масла и запихнуть его в свой беззубый рот с ужасно довольным видом. Сделав смешную рожицу, он пожимал плечами, поднимал кверху руки, словно говоря: «Видите, я же вам говорил!», улыбался во весь рот, а потом шёл в ванную, чтобы избавиться от съеденного.