Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

— Почему вы не живёте здесь, сэр?

— О, я не хочу быть обузой своим детям.

С доброй улыбкой молодой человек поставил ему штамп на въезд в Америку, пока мы с ней ждали.

— Кто они? — спросил он.

— О, они мои добрые друзья.

— Они — члены семьи?

— Нет.

— Пожалуйста, ожидайте за жёлтой линией.

Нью-йоркерша приехала на огромном внедорожнике, чтобы отвезти нас в отель в Нью-Джерси. Юджи любезно согласился провести одну ночь неподалёку от аэропорта, так как привычный ему номер в South Gate был занят. Мы с Йогиней поселились в квартире его знакомой Эллен Кристал на 34-й Авеню, достигнув очередного временного мирного соглашения. Поскольку Йогиня боялась, что за этим последует и очередная близость, она уехала под предлогом посещения отца.

— Где она? — спрашивал он снова и снова. Когда мы сказали ему, что она уехала, он ответил: «А на самом ли деле она поехала проведать своего отца?» Похоже, он скучал по ней, хотя и игнорировал постоянно. Я тоже взял передышку. Солгав, что мне нужно было навестить мать, я завис в квартире Эллен и наслаждался уединением в течение нескольких драгоценных дней, хоть жильё и не было моим. Наконец мне это тоже наскучило. Впервые в жизни у меня в Нью-Йорке не было собственного жилья. Юджи из отеля заметил на улице магазин «99 центов», и мы в жуткий холод пошли взглянуть на него. Шляпу Юджи не носил никогда, независимо от погоды. В магазине на 34-й Авеню он, как ребёнок, радовался, читая названия на футболках — чем непристойней, тем лучше. «Это город Нью-Йорк, твою мать! Привыкай!» Он читал громко, выразительно и смешно, чётко артикулируя оскорбления всякого вкуса и приличий. Заказав билеты из номера отеля, мы с Йогиней снова полетели с ним в Лос-Анджелес. По прибытии нас встречало всё калифорнийское сообщество. Как только Юджи сел в лимузин Рэя, все остальные тоже распределились по машинам. Моему водителю было поручено следовать за Преподобным в её новом авто.

«Держись меня, дитя! Мы не ждём!» — как всегда вежливо сказал он и умчался прочь со своей драгоценной «поклажей». С нервной улыбкой на лице она старалась как могла, непривычная к высокой скорости на шоссе под проливным дождём. Это была её первая поездка по автостраде Лос-Анджелеса, но Рэй пленных не брал.

Обычно коричнево-зелёный Палм-Спрингс взорвался цветом после выпадения рекордного количества осадков в пустыне. Горы вместо коричневых стали зелёными. Над пустырями, всегда покрытыми низкими кустарниками и песком, сейчас колыхались, словно лёгкие разноцветные облачка, цветы нежных пастельных оттенков.

И снова утром, глядя на него, можно было подумать, что он всю ночь питался светом и космической праной. Кремового цвета одежда и копна седых волос оттеняли смуглую кожу, выглядевшую на тон или два темнее. Его черты несли на себе отпечаток всех благородных энергий пустыни. Пустота и древние вибрации окружающих гор, казалось, протекали через него, когда он занимался своим любимым утренним видом спорта — третировал Немца-астролога.

— Ючи, почему ты не мочешь отнозиться легче? Ты зэ только что приехал! — смеялся тот, когда Юджи набрасывался на него. На этот раз Рэй щеголял новеньким «Линкольн Тауном», припарковав его рядом со входной дверью в коттедж. Сидд и Кара приехали на пару недель. Кара постоянно моталась в Сан-Диего, расположенный в трёх часах езды, пока Чучи Баба присматривал за её матерью. Каждое утро до семи часов (времени, когда Юджи ел иддли) появлялась Лиза со свежими ссылками для Юджи. Гари приходил и находил место на полу в крошечном коттедже, чтобы посидеть там несколько минут перед работой.

Юджи нравился неповоротливый Калифорниец, он никогда не забывал спросить его:

— Как она с тобой обращается?

Гари вздыхал с тщательно скрываемой улыбкой:

— Ну-у-у-у-у-у, Юджи, я не знаю. Не сказать отлично, но и не плохо…

Юджи смеялся:

— Видишь! Послушай, что он сказал…

— Да, да, я знаю. Я — настоящая сука.

Она была из тех редких людей, которых невозможно было вывести из себя. Он мог говорить о ней что угодно, даже гадости — она никогда не обижалась. Это невероятно бодрило.

Юджи был в превосходной форме и поддразнивал местных друзей. Он полностью восстановился после Индии. Наша хозяйка, Мэгги, на середине утренней «проповеди» потихоньку исчезала и ровно в семь часов (немецкая точность) звала есть иддли. После этого мы садились планировать поездки: торговый центр был одним из обязательных пунктов в повестке дня. Юджи использовал утренние часы, чтобы помучить Мэгги разговорами о тонкостях приготовления иддли. Иногда в разговор пытался встрять Дэн — хозяин коттеджа и шурин Нарена, о чём любил напоминать Юджи, но с ним разговор был совсем другой…

— В конце концов, они не так уж и плохи, — он поворачивался к её мужу, — что скажешь, босс?

Тот всегда соглашался:

— Да, Юджи, они не так уж и плохи, но и не хороши. Я не знаю…

— Эй, что это значит? — Она всё слышала из кухни, поэтому он быстро исправлялся:

— Я думаю, они более чем неплохи, Юджи!

Мы снова сидели с ним в комнатах и машинах, ездили в торговые центры и кафе, рестораны. Его присутствие проникало в любое рядовое событие тонким туманом абсолюта, заставляя его светиться и быть значимым самим по себе. Доктор Линн однажды метко назвал его порталом в бесконечность.

Мы с Йогиней ездили в одной машине и жили в одной квартире. Вот уже двадцать минут мы кружили по городу без остановок, и я варился в своём адском котле, не в силах отвести от неё глаз или перестать о ней думать. Я говорил себе, что мы живём в одной комнате, потому что так удобно, но это была не вся правда. Я явно ещё надеялся, что наши отношения как-то наладятся. Мы действовали друг другу на нервы по мелочам. Она всегда вставала в пять часов утра. Я был не в состоянии жить по такому графику, и своим напоминанием об этом она сводила меня с ума. Мои рисовальные принадлежности, книги и фотоаппараты были разбросаны по комнате, от чего страдала её любовь к порядку.

Каждый день мы понемногу сжигали мосты взаимопонимания.

— Я сказал своей жене, что у неё есть 99,9 процентов полной свободы делать то, что хочется, — любил повторять Юджи.

Этот крошечный процент мог сделать жизнь невыносимой. Он говорил: «Мне не важно, кто меня окружает или с кем я живу. Но для того, кто рядом со мной, это может быть ужасно».

Он подтверждал эти слова ежедневно и часто рассказывал историю про Валентину: когда у неё стала ухудшаться память, он ей однажды сказал: «Скоро ты меня не будешь узнавать». «Ты это заслужил», — ответила она. А ещё она говорила: «Из всех встреченных мной в жизни людей он был самым добрым…» И, как обычно, в историях, связанных с Юджи, вторая часть уравновешивала первую: «…остальное можете себе представить».