Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Вся наша компания пошла в парижский отель, чтобы ещё спустить немного денег. Удалившись в кафе в стиле Монмартра, я пил кофе и пытался вычислить, были ли булыжники мостовой фальшивыми. Они выглядели настолько убедительно, что сбивали меня с толку. У меня возникло полное ощущение, что я сижу в декорациях мюзикла 1950-х годов. Один нереальный мир существовал внутри другого нереального мира — от этого кружилась голова. Я побывал с Юджи в самых разных городах: от элитных в Европе до фальшивых в Неваде; от придорожных кафе до взрослых игровых площадок, реализующих американскую мечту, европейскую мечту, индийскую мечту, мечту человека любой национальности. И я никак не мог проснуться. Иногда меня даже тошнило. Юджи был неподвижной точкой в центре колеса рулетки. Всё кружилось вокруг него, и невозможно было не видеть безнадёжность и одновременно красоту нашей ситуации.

Неудивительно, что меня постоянно лихорадило рядом с ним. Я часто чувствовал себя дезориентированным, и порой мне было физически плохо от этой смеси кристальной ясности и пространственного сдвига.

Однажды, когда он выходил из дома, я спросил его, куда он идёт.

— Хочу пойти и понаблюдать, как они реагируют.

Кажется, в своей жизни я только и умел, что реагировать.

Он жил в области, свободной от всякой обусловленности. Он проходил её, как призрак, ничто к нему не липло. Сейчас мне кажется, что он проникал собой во всё — прозрачная фигура, движущаяся сквозь пространство, являющаяся им и не задевающая его. Звучит безумно, я понимаю. Он был вершиной равнодушия природы, смотрящей на себя посредством человеческой формы взглядом бесконечности. Это чувствовалось в его спокойствии и постоянном балансе, что для бешеного ума было просто целебным бальзамом. И что же? Я постоянно находился рядом с ним, меня трясло от жара дезориентации, а затем приходил он и снижал температуру одним своим прикосновением. Этого я тоже никак не могу осознать.

— Полегче, болван!

Я не находил опоры под ногами, но рядом с ним образовывалось пространство, вмещающее в себя всё. Когда я проходил через неоновый кошмар человеческого желания, его присутствие омывало моё беспокойство молоком и медовым нектаром. Он сделал апокалипсис более очевидным и одновременно более переносимым. Как это, чёрт возьми? Он был цветущей веткой жизни, раскалённым угольком с копной седых волос. Жаркий и прохладный, проливающий свой свет повсюду, невидимый, непостижимый, невероятный.

— Мне нравится это место, — с энтузиазмом сказал он. — Ну давай же, болван, или мне называть тебя ублюдком? — подбодрил он меня, пока я тащился позади толпы.

— Как вам угодно, сэр.

В то утро Йогиня со мной не разговаривала. Накануне вечером мы с Гари и Лизой ходили в ресторан. Они стали встречаться после того, как Лиза рассталась с Марио — итальянцем из Германии. Когда она впервые привела Гари к Юджи, тот встретил мужчину более чем сомнительным комплиментом: «Я сказал тебе найти жирного кота, а не толстяка!» Каким-то образом он переварил оскорбление и очаровался Юджи. Лиза была миниатюрной блондинкой, он — внушительным блондином, страдающим любовью к высоким скоростям, точно как я. Конечно, поход с ними был моей небольшой местью Йогине. Но я подумал, что со своей привычкой к раннему подъёму она бы всё равно не пошла. Естественно, она обиделась.

Люстра в холле Bellagio представляла собой огромные разноцветные стеклянные цветы, похожие на «грибные» видения Хантера Томпсона. Брызги световых осколков отскакивали от разудалых ковбоев, шествовавших по холлу рука об руку с безупречными красотками. Я, как загипнотизированный, наблюдал за этим шоу, пока не вышли остальные и мы не отправились в итальянскую часть города. Бродить по улицам уменьшенной крытой Венеции после того, как несколькими месяцами раньше ходил по настоящему городу, было странно. Он остановился посмотреть на рабочих, реставрировавших раскрашенное небо позади фасадов старых зданий рядом с каналом. Высыпав содержимое пакетика с сахаром себе в рот, он сказал с довольной улыбкой:

— Ух! Ну и ну!

Похоже, ему нравилась созданная иллюзия.

— Это действительно нечто!

— Смотри! Смотри! Это тебе! — Вручив мне пакетик сахара, он ждал, пока я его опустошу. Он забросил жменьку в свой беззубый рот, чтобы ещё раз показать мне, как это делается.

— Теперь ты! Я и так уже сладкий, зачем мне это нужно?

По всей видимости, я всё ещё нуждался в подсластителях — мне всегда их не хватало.

На следующее утро мы завтракали у себя в комнатах, пока Юджи одновременно проводил брифинг, читал проповедь и делал комментарии, после чего объявил, что посещение Лас-Вегаса закончено.

В середине утра мы уже возвращались назад, пересекая пустыню под серым небом.

Остановившись отдохнуть в торговом центре на месте, где некогда был город, я попытался выяснить наше местоположение у маленькой старушки, стоявшей рядом с Denny’s. «Буллхед», — спокойно ответила мне она. Тёмное небо, подвывающий ветер — было в этом что-то мрачное и притягательное одновременно.

Курорт «Озеро Хавасу» был одним из любимых мест Юджи. Какой-то американский бизнесмен воспроизвёл Лондонский мост и установил его там, посредине пустыни. Одетые как порнозвёзды девушки порхали вокруг, преследуемые сексуально озабоченными парнями с пивом в руках. Сидя на переднем сиденье машины перед магазином с пончиками, Юджи, поставив ногу на приборную панель, расслабленно наблюдал за происходящим. Затем негромко произнёс: «Развлекайтесь, девочки. Ваши дни сочтены».

Взяв реванш за целый день приличного поведения, Гари рванул мимо первой машины на скорости около ста миль в час, подобно преодолевающей препятствия дикой лошади. На дороге то и дело попадались ямы, и нас подбрасывало к потолку как на американских горках. Небо над горами за окном отсвечивало пурпурным блеском. Если к этому добавить рвущиеся из радио громкие звуки классического рока, то не будет преувеличением сказать, что езда по этим дорогам сильно отличалась от наших спокойных путешествий по Европе. Я был на грани. Казалось, тёмный край смерти теперь постоянно выглядывал из-за горизонта, когда Юджи был рядом.

«Если бы книги могли чему-то научить, мир был бы раем».

Юджи хотел знать тему рождественской проповеди Преподобного.

«Пробуждение сердца».

— Если вы сделаете это, вас хватит сердечный удар!

Началось обсуждение достоинств торгового центра в Буллхеде. Затем прямо посредине «проповеди» Юджи сказал: «Как можно трахаться с пенисом, как у ребёнка?» Одним из последствий «катастрофы» был взрыв его гормональной системы, приведший к уменьшению размера полового члена до детских размеров — об этом феномене не часто говорят, упоминая «таких людей». Он стоял в штанах, державшихся на резинке от старой пары шёлкового белья. Когда-то он рассказывал, что не носит ремень, потому что в детстве дед отходил его ремнём, а он в ответ ударил деда. Теперь он ни за что не соглашался надевать ремень. И вот он стоял и требовал, чтобы мы засвидетельствовали бесполезность его скукожившегося члена, являвшегося явным доказательством того, что «сам бы он ни за что на свете не пожелал себе такой участи!».