Кришнамурти Джидду - Мир внутри: вы – история человечества

Таким образом, истинно религиозный человек, мудрый человек, не станет беспокоиться о следствии, плоде, но будет интересоваться его создателем, творцом. Для такого человека озабоченность государством, правительством, политикой становится препятствием к своему собственному необходимому и основательному преображению и препятствием к открытию реальности.

– Однако, – возразил он с нетерпением, – на это ожидание, пока каждый станет святым, уйдет адова куча времени, а мир тем временем развалится на куски.

Конечно, мир уничтожит себя, медленно или быстро, соответственно росту алчности, насилия и вожделения. Он не узнает ни покоя, ни счастья, пока каждый человек не осознает срочную необходимость отказа от неприязни, похоти и невежества. На это уйдет много времени, если вы, задающий этот вопрос, глубоко осознаете, что вносите свой вклад в заблуждение и страдание мира своими мыслями, чувствами и действиями? Если вы всецело убедитесь в том, что полностью ответственны за несчастья этого мира, вас больше не будет волновать фактор времени. Вы будете озабочены искоренением тех кроющихся в вас причин, которые вызывают внешний конфликт, заблуждение и вражду. Вы не только станете искоренять жадность, неприязнь и вожделение в себе, но также будете распространять свое понимание. Вы мыслите в категориях времени, поскольку привыкли к постепенности, представляющей собой форму лени и невежества. Почему бы вам не мыслить и чувствовать прямо и просто?

– Хорошо, но что я тем временем должен делать?

Нет никакого «межвременья», это непрерывный процесс. Если вы согласны с тем, о чем мы сегодня говорили, не может быть никакого «межвременья»; вы энергично займетесь познанием себя. Благодаря самоосознанности и самопознанию приходит правильное мышление, именно правильное мышление принесет покой и радость. Никакой политик, никакое правительство не смогут их дать, их следует открыть в себе самом. Без них быть озабоченным делами правительства – значит создавать заблуждение и препятствовать познанию реальности.

Д. рассказал о том, что написал книгу по метафизике, что изучал сравнительное религиоведение и его книга указывает путь к Богу. У него самого не было глубоких внутренних переживаний, но, прочтя огромное количество религиозной литературы, он пришел к убеждению, что должна существовать реальность, превосходящая физический мир. Затем он принялся рассуждать о природе реальности, поскольку ему было очень свойственно увлекаться рассуждениями.

Разве не важнее иметь прямой опыт, чем рассуждать о том, что должно быть пережито? Разве эти рассуждения не мешают переживанию? То, что может быть пережито, – не мыслимо, но, поскольку вы думали об этом, размышляли над этим, ум создал образец и формулировки, которыми сам же и был уловлен, и, следовательно, он больше не открыт к переживанию. Свобода, отрицаемая рассуждениями и представлениями, – необходимое условие для переживания. Не будучи свободным, вы рассуждаете как тюремный заключенный: он волен рассуждать о свободе, но он не свободен. Свобода гражданина деспотического государства состоит лишь в подчинении, но он не свободен. Вы вольны рассуждать о реальности, однако, поскольку вы не свободны, ваши рассуждения не будут иметь ничего общего с реальностью. Если вы станете свободными, в рассуждениях не будет никакой необходимости; будучи свободными, вы будете переживать. Таким образом, способность к рассуждениям теряет свою важность или даже становится своего рода препятствием к переживанию реальности. А теперь, если позволите спросить, не в том ли ваша задача, чтобы заняться освобождением ума от созданных им препятствий? Почему вы не беретесь за это, вместо того чтобы тратить энергию на рассуждения?

Все это его поразило, и какое-то время он сидел в молчании.

– Да, вы абсолютно правы. Я растратил свое мышление на рассуждения по одной простой причине, насколько я теперь понимаю. Я боюсь видеть свои препятствия, поскольку это, возможно, заставило бы меня предпринять определенные шаги, что могло бы вовлечь меня во всевозможные конфликты и волнения. Не буди лихо, пока оно тихо, и думаю, что это и есть та причина, по которой я ищу спасения в рассуждениях. До этой минуты я никогда этого не видел. Но как преодолеть конфликт?

Вы пересекаете мост, еще не успев к нему подойти, не так ли? Сейчас у вас нет никакого конфликта, это ваш ум его предвосхищает и пытается себя защитить, не правда ли? Поэтому он избегает конфликта, раньше делая это с помощью рассуждений, а сейчас совершая тот же трюк, но только на другой лад. Однако разве понять ум не важнее, чем понять конфликт, который он создает? Благодаря конфликту открывается работа ума. Благодаря мысли познаются пути мыслящего. Мы больше озабочены мыслями, тем, как их выражать, как изменять, улучшать, исправлять и так далее, но только не тем, кто их порождает, не мыслящим. Подобно тому как погибает дерево, чьи ветви постоянно обрезаются, угасает и мыслящий, когда каждая его мысль отслеживается, изучается и постигается.

И. свободно изложил свои взгляды и хотел получить однозначный ответ по поводу каждого из них. Он был человеком, привязанным к определенным политическим и религиозным убеждениям, и заходил лишь дотуда, докуда позволяла эта привязь, а она была не такой уж длинной. Он вился то внутри, то снаружи своих убеждений, создавая шаблоны, которые, по-видимому, его удовлетворяли. Он был заперт в этих шаблонах, ощущая ясность и сияя в их пределах; и не было никакой трещины, никакого выхода в стенах его укрытия. Он задавал вопросы, но не слушал ответы, поскольку его устраивали его собственные.

Он сказал, что плывет в жизненном потоке и не понимает тех, кто не погружается в эту меняющуюся творческую драму. Почему они отделили себя от полноты жизненного течения?

Разве не может быть так, что те, кто не причастен к этой полноте, считают такое проявление жизни совершенно неразумным и варварским? От человеческих существ ожидается, что они будут более рассудительными и разумными, чем звери, живущие в дикой природе; и если они будут пользоваться своим разумом, ход этой цивилизации, приведший к массовым убийствам, может быть изменен.

– Но разве это не естественно, – спросил он, – когда более сильный отталкивает более слабого, и разве война не грубое выражение этого факта?

– Насильственные методы еще никогда не приносили покоя этому миру; мирные результаты достигаются лишь с помощью мирных средств. Дружелюбие никогда еще не появлялось в результате насилия, применяемого к ближнему, даже если он мог вас убить.