Архимандрит Андрей Конанос - Кислород души. Беседы о молитве

Одна женщина сказала духовнику:

— Батюшка, я не могу сосредоточиться на Боге в молитве, не могу полюбить Его, это очень трудно — то, о чем ты говоришь. Батюшка, это всё теории!

И он ей сказал:

— Чадо, сказать тебе что-то? Ты в известной степени права, что не можешь войти в соприкосновение с Богом, но любишь ли ты хотя бы какого-нибудь человека?

— Я люблю своего ребенка.

— Хорошо, помолись о ребенке и войди в соприкосновение с Богом ради своего ребенка. Используй это в качестве повода.

Это делал святой Силуан на Святой Горе Афонской, когда говорил, что однажды молился — о ком, вы думаете? — о монастырских трудниках, о строителях. Был там некто Николай из России, который оставил жену, детей и пришел на Святую Гору потрудиться, чтобы заработать денег и вернуться в Россию, принести им денег. Святой Силуан молился о Николае и сотворил хорошую молитву — в уме он говорил: «Христе мой, помоги Николе, дай ему здоровья, чтобы он не упал с какой-нибудь лестницы, чтобы ничего с ним не случилось. Защити его жену, которая одна дома, чтобы она не сделала ничего неподобающего и чтобы дети его были здоровы!»

И в тот час, когда он молился таким образом о Николае, ум его осознал, сколь благ Христос. И после этого, через пять минут, рассказывает он, он забыл о Николае и сосредоточился на Христе. Лишь на Христа смотрел, оставил Николу, потому что увидел Бога (а когда кто-нибудь увидит Бога, он забывает о проблеме, с которой начал) и пребывал с боговидением.

Преподобный Силуан Афонский

Что он рассказывает затем? В Боге что он увидел, как вы думаете? В Боге, Которого видел, забыв о Николе, он через несколько минут увидел Николу в Боге. Он начал молиться об этом человеке, ум его отрешился и вошел в Бога, и в Боге он нашел того, о ком молился.

Это значит, что глубоко в душе мы все где-то встречаемся. Я и ты — мы любим друг друга в душе, глубоко внутри себя. И твоя невестка со свекровью, то есть с тобой, и те, у кого есть снохи, ваши души и сердца связаны в глубине. Однако существует невероятное столкновение — знаете где? В уме мы разного сорта, там мы не подходим друг другу. Поэтому сноха ругается со свекровью, поэтому муж ругается с женой.

А кто ругается? Наши сердца? Нет, это наши умы ругаются; наши сердца созданы Богом и общаются. Нет человека, который не любил бы сердцем. Даже тот, кто нарочно припарковался перед твоим автомобилем, перед твоим домом, даже тот, кто нарочно выбросил мусор под твоим окном, даже тот, кто причинил тебе зло в жизни… И твоя душа внутренне любит его, потому что, как мы сказали раньше, глубоко внутри нас есть сад.

Глубина твоей души любит весь мир и глубина твоего врага любит тебя, но, к сожалению, мы пребываем не в глубине, а на поверхности. А там что говорит ум? «С тобой все в порядке?» Наши сердца, по сути, как дети: ребенок идет и обнимает всех. У малого ребенка нет проблем ни с кем, он будет дуться полчаса, а потом опять обнимает тебя, он не таит злобы ни на кого, прощает всех, — таково наше сердце, каким оно создано от Бога.

Однако мы сейчас не таковы, мы стали «цивилизованными»: «У меня какое-никакое положение, я с вот этим не разговариваю! Нет! Он меня не интересует! Я не стану говорить с этим, пусть хоть умрет, я скорее дух испущу, но не заговорю с ним опять!»

Другими словами, это твой ропот. Ты недугуешь, это наша болезнь, а наше сердце в то же время хочет возлюбить даже врагов. Христос этого желает от нас, но мы, к сожалению, не делаем этого и живем в Церкви и состариваемся в Церкви, оставаясь всё такими же. Спросишь кого-нибудь: чему ты научился за столько лет в Церкви? Научился ты иметь мир? Любить? Соединяться с другими посредством молитвы? Ты понял, что другой тебе не враг?

Как одна девушка сказала старцу Порфирию:

— Отче, помолитесь обо мне!

А он сказал:

— Сейчас, я помолюсь перед тобой о тебе!

— Да, чтобы я услышала!

И он сказал:

— Господи Иисусе Христе, помилуй мя!

Ее звали Георгией, и она подумала: «Сейчас он скажет и обо мне», — но старец Порфирий повторил то же самое:

— Господи Иисусе Христе, помилуй мя!

Она его спросила:

— Отче, вы не помолитесь обо мне?

Он ей сказал:

— Дитя мое, я о тебе молюсь!

— Но вы говорите: «Помилуй мя»!

А он ответил:

— Дитя мое, разве ты не поняла, что я и ты — мы одно? Я люблю тебя так сильно, что молюсь о тебе, как о себе, и молюсь о себе, как о тебе!

Это самое лучшее. Вот это и дарит нам сад, сад в глубине. Кто молится, а утром просыпается, видит соседа и говорит: «Не буду с ним говорить!» — тот глубоко погружен в сумерки. Он еще спит. Этот человек еще не понял даже азов духовной жизни.

Кто молится, то есть думает, что молится, а утром не просыпается с любовью, бодростью и волей к жизни, тот ничего не взял у Христа, не прикоснулся ко Христу, он прикоснулся к чему-то другому. Может, прикоснулся к неопределенным душевным явлениям, неопределенным духовным переживаниям, но разве возможно прикоснуться ко Христу молитвой и остаться таким же? Разве это возможно?

(Пер. с болг. Станки Косовой)

Всюду, куда ни шел Христос, все менялось. Не говорится ли, что Он пошел в пустыню? И с Ним туда пошло 5000 душ — и все ели хлеб и рыбу, которые Он дал. 5000 человек пошли в пустыню — зачем? Кто просто так идет в пустыню? Но там был Христос, и они шли.

Христос увидел тещу святого апостола Петра и исцелил ее горячку. Он шел к больным и лечил их, к одержимым — и освобождал их от злых духов. Что это значит? Это значит, что там, где Христос, все меняется. Мой вопрос таков: а ваша и моя жизнь изменились через Христа? Вот мы с вами говорим, что молимся. А что такое молитва? Мы говорим, что она — прикосновение ко Христу. Но что ты получил от этого прикосновения? Что?

Вижу после святой литургии людей причастившихся, исповеданных, и вот после святой литургии, когда Причастие еще в устах у них, они начинают говорить с горечью, тревогой, безпокойством, страхом, неуверенностью, смятением… Я их спрашиваю:

— Что ты сделал только что? Принял Христа в себя? А ты почувствовал, что твой внутренний сад покрыл тебя покоем и тишиной? Где твой покой? Где твое спокойствие? Что ты взял у Христа?

То же самое сказал мне один ребенок о своих родителях — что он не видит в них больших перемен. Для меня его слова прозвучали как кошмар, он будто говорил мне: «Ты ходишь в церковь, однако я не вижу, чтобы твоя жизнь изменялась». Он имел в виду свою мать, он еще был маленьким и не мог скрывать своих мыслей:

— Она с детских лет ходит в церковь, печет просфоры, но я не вижу в ней никакого спокойствия. Дома постоянно ругаются, кричат, чего-то требуют, и вообще она большая эгоистка.