Лев Лебедев - Почему я перешел в Зарубежную часть Русской Православной Церкви?

Иногда и в этой сфере Церковь вынуждена подчиняться внешнему насилию. Но одно дело — в отдельных случаях подчиняться насилию, другое дело — во всех случаях подчинить себя диктату нецерковных и даже антицерковных сил! Бесконечно повторяя в кривом толковании слова Спасителя: "Отдавайте кесарю кесарево, а Божье Богу", Московская Патриархия в 1927 году отдала и потом постоянно отдавала "кесарю" "Божие", то есть то, что никак нельзя было отдавать (тем паче такому "кесарю"!)... С 1927 года на все руководящие и видные должности в Церкви (епископов, настоятелей монастырей, городских и даже крупных сельских приходов) поставлялись люди по главнейшему признаку: готовы ли они, умеют ли во всем безусловно угождать богоборческим властям. Можно представить себе, какие это в основном были люди! Но даже и простым священником на вторых, третьих местах, в глухих одноштатных сельских приходах человек мог стать только лишь с согласия уполномоченного Совета по делам религий... Ни один вопрос текущей церковной жизни, будь то покраска крыши, или прием на работу уборщицы, сторожа, истопника не решался без тщательного согласования с советской властью. В 1961 году, по требованию властей Патриархия разрубила органическую целостность приходской жизни, противопоставив "церковные советы" священникам, которые оказались как бы наемниками этих "советов", ответственными только за исполнение служб и треб и не смеющими касаться никаких иных приходских дел. А в "церковные советы", особенно на должности старост, их помощников и казначеев поставлялись люди, нужные соответствующим исполкомам, нередко — атеисты. Это была сущая рана, болезнь церковной жизни, начавшая преодолеваться лишь с 1988 года и то не везде и не всегда. Все церковные финансы, естественно, были угодливо переданы под контроль и в распоряжение советской власти. Церковные Соборы превратились в подобие партийных и советских съездов, то есть стали такими же подставными, несвободными, с заранее предрешенными "постановлениями"...

Но ключевым обстоятельством во всем этом была все та же кадровая политика Патриархии. Более 60 лет епископов, настоятелей монастырей и храмов специально подбирали, пестовали, рафинировали так, что они должны безусловно угождать во всем гражданским властям (и угождали вплоть до содействия беззаконному закрытию храмов при Хрущеве). В итоге на ключевых постах Церкви на сегодня оказались большей частью самые нелучшие ее представители — люди беспринципные, двоедушные, совершенно лживые, готовые на все ради сохранения своего положения, карьеры, денег и т.д. Конечно, были при этом и исключения из правила, но они тоже входили в замысел богоборчества о Церкви, так как нужно было иметь на видных местах определенный "процент" просто порядочных и добрых людей, примером которых всегда можно было бы прикрыться.

Впрочем, долго их все-таки не могли стерпеть, даже при том, что и такие хорошие люди редко вступали в конфликт с гражданскими властями: нестерпим был сам феномен порядочности, к которой тянулся народ. А ведь Церковь иерархична и в плане передачи влияния от высших через средних к низшим. Боязнь антихристовых сил, сиречь Антихриста, больше чем Христа, стремление угождать Богоборчеству более чем Богу — вот то, что передавалось от верхушки епископата Московской Патриархии духовенству, а от него — народу. Итог более чем печален: всеобщая запуганность, панический страх перед чиновниками государства, гораздо больший, чем страх перед Богом, стал одной из самых ярких черт епископата, духовенства и, увы, большинства прихожан. В этом и есть "сергианство", его прямое порождение.

Невероятно широко распространилось сребролюбие и властолюбие. Иерархия и ключевое духовенство в этом отношении вполне уподобились тем, кому подчинились как своим "законным" хозяевам. Коррупция и симония (рукоположение в священный сан за деньги) стали обычным явлением, само собою разумеющимся. Многие епископы и богатые "батюшки" стали попросту закупать и уполномоченных и представителей местной власти. Руководящее звено Церкви вполне побраталось с руководящими работниками советских органов. А побратавшись, с партаппаратом, вполне усвоила и его психологию, мышление, язык и его образ поведения: самодурство, высокомерие к низшим и подобострастие к высшим, "широкую" жизнь как бы неких "князьков" с дачами-дворцами и прочей чепухой, а главное — бесконечно изворотливую лживость. Она стала нормой жизни любого "нормального" священнослужителя. С пафосом, горячо, иногда даже и с натуральной слезой говорить с амвона одно, а вне храма сознательно делать прямо противоположное стало правилом (так делают архиереи, так делают "умные" священники, — так должны делать все!). В последнее время часто это уже стало патологией: возник тип священнослужителей, которые искренне не понимают, что ложь — это плохо, вообще не замечают, что лгут, так как ложь — это норма жизни в их глазах такая же правомерная, как и правда, если есть земная выгода сказать правду и сделать по правде в каком-то данном случае. Такие люди так обманули самих себя, что вылечить их уже невозможно. И какие бы догматически правильные слова ни произносили эти люди, как бы "горячо" или красноречиво ни говорили, — все их словеса остаются только сотрясением воздуха, пустой говорильней, не способной никого потрясти и побудить к преображению жизни, потому что в этих словах нет ни Божией силы, ни духа, но в лучшем случае, только сила человеческая, душевная (эмоциональная), не духовная. В этом — тоже "сергианство".

Ярким доказательством сему может служить то, что ныне почти невозможно найти многоштатного прихода, где бы священнослужители жили дружно. Зависть, ревность, взаимное интриганство и доносительство стали правилом жизни. А отсюда и среди прихожан — дикие интриги, ссоры, взаимная подозрительность (в частности — в колдовстве), разобщенность, доходящая до такой ненависти и злобы, что и высказать невозможно! Все идет с "головы", от архиереев, которые тоже давно перестали быть братьями во Христе друг к другу. Здесь та же закономерность: от высших — к средним, от них — к народу.

Так "сергианство", порождая беззаконие за беззаконием, привело к крайнему оскуднению в Церкви главного ее связующего начала — любви! Она была положена в самое основание Церкви Самим Спасителем: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга" — неоднократно повторял Христос в своей прощальной беседе. "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 13, 34—35). Неприязнь и ссоры между отдельными верующими как частный случай возможны по причине немощи человеческой и всегда были. Но когда крайнее умножение взаимной неприязни становится типическим состоянием целого большого церковного общества, то возникает вопрос: является ли оно Церковью Христовой? Зато какая Ниагара красивых слов о любви к Богу и ближним льется с амвонов и в иных официальных выступлениях в Московской Патриархии! И чем громче грохочет этот водопад, тем меньше становится любви. Да и как может быть иначе, если на деле любви нет в сердцах тех, кто льет сию словесную воду!