Лев Лебедев - Почему я перешел в Зарубежную часть Русской Православной Церкви?

А что сталось и продолжает становиться с литургической жизнью, о спасении которой будто бы и хлопотало, главным образом "сергианство"! Не так уж давно в ряде мест власти запрещали причащать людей во время эпидемий холеры. В других местах без всяких поводов запрещали причащать детей и вообще пускать их в храмы. И за редким исключением епископы и священники шли на это. В одном месте мне пришлось столкнуться с тем, что санитарно-эпидемиологическая станция выразила неудовольствие, что к чудотворной иконе прикладываются очень многие люди. И икону, спрятав под стекло, перестали вынимать из кивота... В иных местах запрещали служить Литургию в периоды посевной и уборочной страды, хотя знали, что открыто ходят в храмы только люди уже не работающие, пенсионного возраста. Не разрешалось крестить детей без записи паспортных данных родителей. На одном большом церковном празднике совсем недавно уполномоченные совета но делам религии (со своими помощниками), зарекомендовавшие себя как гонители веры, причинившие много скорбей и слез верующим сидели в алтаре (!!!) кафедрального собора в частности и на Литургии, и на Евхаристическом каноне, насмехались над тем, как причащается духовенство, а затем, когда им услужливо принесли бутылку церковного вина, тут же в алтаре, пили его из церковных ковшиков, закусывая просфорами и при этом игриво посмеивались: вот, мол и мы "причащаемся"...

Литургическая жизнь в Московской Патриархии сохраняется лишь настолько, насколько гражданские власти считают возможной ее допускать. Действительно верующие священники объявляются "фанатиками", которых стараются удалить в глухие приходы, чтобы лишить, насколько возможно, влияния на людей. После всего рассмотренного уже не удивительно становится то, что в Московской Патриархии далеко не везде, конечно, но все больше и больше богослужение приобретает характер театрализации. Некоторые священники занимаются постановкой голоса, уроками актерского мастерства, репетируют дома свои движения и повороты. Очень следят за внешней "красивостью" службы и ее мельчайшими деталями, выдавая это за чинность и благолепие.

Там, где нет подлинной жизни во Христе, там жизнь литургическая, естественно, все больше и больше будет превращаться в подобие театрального действия на религиозные темы, а церковная символика восприниматься, как "благочестивая" бутафория в "благочестивых" декорациях. Так она все чаще и воспринимается теперь и "модернистами" архиереями и особенно незрелой церковной молодежью. Страшно сказать какие разговоры в алтаре, если нет начальства, происходят между батюшками, иподиаконами, в том числе и по отношению к Святым Дарам! Конечно же, далеко не все в этом повинны, но такое явление становится уже слишком заметным.

Можно было бы написать книги о том, как "мир сей" и духи злобы поднебесные ворвались в церковную жизнь Московской Патриархии как бы через некие врата, услужливо открытые перед ними "сергианством". Но и сказанного хватит, чтобы показать, как это самое "сергианство" отдало "кесарю" не только "кесарево", но и "Божие", сиречь внутреннюю жизнь Церкви и к чему это привело и приводит.

Во многих этих и подобных безобразиях и даже в худших (если иметь в виду нравственную жизнь) был повинен и я и делом и словом, или только помыслами и желаниями! Поэтому мне есть в чем каяться, начиная новую церковную жизнь, и есть за что ненавидеть "сергианство" в себе самом, в других, в Церкви. Я сказал не более, даже менее того, что до меня уже писали всему миру священники Николай Эшлиман и Глеб Якунин, а также 3. А. Крахмальникова, о. диакон В. Русак и многие другие. Я обличаю при этом не Матерь Церковь свою, породившую меня во Христе, а то, что является надругательством над Матерью! И ухожу я не от Матери Церкви, а напротив — к Ней, ухожу от раскольников и отступников к епископам, верно хранящим святые каноны и устои Православной Русской Церкви!

А сейчас нужно еще сказать и о самом страшном, что только может быть для православных — о еретичестве Московской Патриархии. Наивно было бы думать, что, войдя в послушание к антихристовым силам и даже в некое братание с ними, Московская Патриархия подчинила себя только той форме антихристианства, которая получила название "большевизма". Став на путь лжи и отступничества, Патриархия должна была отступить и от вероучения Церкви, хранением которого она теперь столь беспомощно старается похвалиться.

Вероучительное отступничество пошло сразу в двух направлениях, и оба были возглавлены покойным Митрополитом Никодимом (Ротовым) в начале 1960-х годов. Ныла у человека совесть, не мог он сознавать себя просто слугой безбожия. Ему хотелось идейно "оправдать" такое свое положение! ... И он придумал теорию, согласно которой Христос на Кресте "всыновил" Себе не только верных Ему в лице Иоанна Боголослова, но всех вообще людей, не только Церковь сделал своим мистическим Телом, Глава коему Он Сам, но все человечество поголовно, независимо от отношения к Нему, ко Христу. В таком случае, согласно Никодиму, получалось, что наши "неверующие братья", как называл он откровенных богоборцев, на деле делают Божие дело, строя коммунизм, как прекрасное общество, как "Царство Божие на земле" (это его слова). А Православная Церковь плетется в хвосте этого "Божия дела", даже мешает ему, погрязла в "духовном эгоизме" (это он о монашеском подвижничестве с целью спасения души, а не с целью решения "социальных проблем" человечества). Подобные мысли развивались в статьях, выступлениях самого Митрополита Никодима и в "богословских" работах его единомышленников. В 1971 году на эту явную ересь дали пространный обоснованный ответ священник о. Глеб Якунин с друзьями. Никодим и его "команда" вынуждены были умолкнуть. Но в ереси не покаялись и ересь не была осуждена Московской патриархией.

Одновременно с этим еретичеством возникло и другое. Под нажимом властей хрущевского периода, заинтересованных в развитии "разрядки" и "мирного сосуществования" разных политических систем, Московская Патриархия и 1960-х годах вступила в так "называемое экуменическое движение, которое раньше, в 1948 году официально объявила "Вавилоном" и "несовместимым, с Православием" идейным течением. Но КПСС приказала, — Патриархия ответила: есть! И чтобы совместить несовместимое, чтобы оправдать "Вавилон", в ход были пущены слова о христианской "любви", побуждающей-де Патриархию иступить в "диалог любви" с инославными католиками, протестантами, баптистами, другими сектантами. И до сих пор Московская Патриархия сознательно лжет народу, говоря, будто бы она в экуменическом движении только свидетельствует инославному западному христианству "красоту Православия", его истины и традиции, с тем, чтобы в конце концов, якобы по слову Спасителя, были "вси едино". В чем "едино"? В Православии? Оказывается, нет. Каждая еретическая церковь имеет право оставаться при своем учении и традициях, потому что, Церковь, видите ли не ограничена только Православием, она, якобы есть "духовное христианство", разлитое по всем "христианским церквям", каждая из которых хранит в себе как бы часть истины. Объединить все христианские церкви — задача экуменического движения. Но как Православие может объединяться с ересями, которые не почитают должным образом Матерь Божию как Царицу Неба и земли, не почитают святых икон, мощей, авторитета святых отцов, святых канонов Семи Вселенских Соборов?! Созданный экуменизмом протестантский Всемирный Совет Церквей предложил для предварительного "христианского" единства такую идейную платформу: достаточно, чтобы была вера в Святую Троицу и во Христа как Сына Божия, пришедшего во плоти. Для еретиков-протестантов этого действительно достаточно. Такую веру и бесы имеют.