Коллектив авторов Религия - Великие русские старцы XIX-XX ст. О цели Христианской жизни

«Беседа преподобного Серафима «О цели христианской жизни»есть не собственноручное писание великого старца, а запись, сделанная по памяти единственным слушателем этой беседы, симбирским помещиком и совестным судьей Николаем Александровичем Мотовиловым.

Беседа эта собственноручно была записана Николаем Александровичем по памяти и не в одном экземпляре. Эта-то запись, как и многие другие из жизни Н. А. Мотовилова и его отношений к преподобному Серафиму, и сохранилась в бумагах жены Николая Александровича — Елены Ивановны, скончавшейся уже после прославления преподобного Серафима и открытия его мощей.

«Беседа...» сохранилась в двух редакциях, несколько по полноте содержания и некоторым отдельным выражениям различающихся между собою, хотя по существу дела совершенно между собою согласных.

Мы печатаем краткий вариант «Бесед...».

Однажды (это было в Саровской пустыни, вскоре после исцеления моего, в начале зимы 1831 года), когда я стоял во время вечерни в теплом соборе «Живоносного Источника» на обыкновенном, как и всегда, месте моем — прямо против чудотворной иконы Божией Матери, подошла ко мне одна из сестер Мельничной общины Дивеевской (о названии и существовании которой я не имел тогда еще никакого понятия) и сказала мне: «Ты, что ли, хроменький барин, которого исцелил вот недавно наш батюшка отец Серафим?» Я отвечал, что это именно я и есть.

«Ну так, — сказала она, — иди к батюшке, он велел позвать тебя к себе, он теперь в келии своей в монастыре, и сказал, что будет ждать тебя».

Люди, хотя раз при жизни великого старца Серафима бывшие в Саровской пустыни и хотя слыхавшие о том, как богомольные чтители его заслуг перед Богом радовались при малейшем внимании, оказанном им кому бы то ни было, могут постигнуть вполне, какою неизъяснимою радостью наполнилась душа моя при этом нечаянном зове его.

Оставив слушание Божественной службы, я немедленно побежал в его келию. Батюшка отец Серафим, встретив меня в самых дверях сеней своих, сказал мне: «Я ждал вас, ваше Боголюбие, и вот только немного повремените, пока я поговорю с сиротами моими; я имею много и с вами побеседовать, садитесь вот здесь», — и (указав мне на лесенку с приступками, сделанную для закрывания труб печных, противу печки, устьем в сени устроенной, как и во всех двойных келиях Саровских устроено) ввел к себе в келию сестер, из коих на вопрос мой, кто они такие, сказали мне оставшиеся тут в сенцах сестры, была одна из дворян, сестра нижегородского помещика Мантурова — Елена Васильевна. Долго я сидел в ожидании, когда и для меня отворит дверь великий старец, по крайней мере часа два. В это время келейник его, отец Павел, нередко подходил ко мне, зовя меня в келию свою, в одном ряду и из тех же сеней имевшую выход; но я всегда отказывался, ожидая отворения дверей батюшки отца Серафима. Много раз заводил он речь со мною о разных богоугодных предметах, предлагал было и некоторые советы свои, но душа моя рвалась к слышанию словес Серафимовых.

Наконец дверь отворилась, сестры вышли, и батюшка отец Серафим сказал мне: «Долго я вас задержал, ваше Боголюбие, но не взыщите; вот сироты мои нуждались во многом; так я, убогий, и утешил их. Пожалуйте в келию», — и, введя меня, посадил у самых дверей на обрубок дерева, затворил дверь за мной и, заперев ее на крючок, более трех часов пробеседовал он со мной; но так как предметы разговора не относятся к тому, о чем я вниманию вашему обещал изъяснить, то, оставляя рассказ этой вечерней беседы до другого раза, скажу только, что он велел мне на другой день явиться к нему в ближнюю его пустыньку в лес. По выходе моем все богомольцы столпились вокруг меня; расспросам их не было конца и по дороге через монастырь в гостиницу, и в гостинице за ужином; я едва успевал отвечать на все дававшиеся мне вопросы, и, удовлетворив их христолюбивое любопытство, насилу дождался я утра следующего дня. Так велико было и мое собственное нетерпение (досыта напитаться медоточных благоглаголевых словес дивного в рабах Христовых великого старца Серафима), что лишь только отслушал я раннюю обедню в больничной церкви святых и преподобных Зосимы и Савватия (любимой церкви и отца Серафима, где он всегда причащался Пречистых и Животворящих Тайн Христовых), так, не попив ничего, прямо отправился в ближнюю пустынь на дрожках отца игумена Нифонта, всегда дававшего мне их, чтобы я не трудил излишнею ходьбою ног моих, хотя и исцеленных на глазах всей Саровской пустыни. Но игумен Нифонт всегда говорил мне: «Велик дар Божий, тебе молитвами старца Серафима дарованный, и чудна сила молитв его к Богу, так скоро исцелившая тебя, а надобно и самому беречься, чтобы излишним неуместным упованием на здоровье, дарованное благодатью Божией, не оскорбить Промышления Господня, хотя и все нам туне дарующего, но желающего, однако же, чтобы мы и от себя, как бы в благодарность за дары Его, прилагали и свое старание о сбережении дарованного». С этим мнением и батюшка отец Серафим соглашался, одобряя всегда назидательные слова отца игумена Нифонта и советуя мне то же и сам: беречь здоровье, как неоценимый дар Господень.

Достигнув же келии ближней пустыньки его, стоявшей на горе, и подойдя к дверям, я сотворил молитву, известную всем монашествующим и многим богомольцам: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». А ответа не получил ни я, ни сотоварищ мой отец Гурий, гостинник Саровский, сопровождавший меня в пустыньку, ни сотни богомольцев, в течение целого дня то приходившие видеть великого старца, то возвращавшиеся, не имея возможности дожидаться его. Однако было слышно, что старец тут в келье находится. Наконец, когда было уже очень поздно, в самые сумерки, отец Серафим отворил дверь, благословил меня и сказал: «Не взыщите, ваше Боголюбие, что я долго не отворял дверей: ныне среда, и я безмолвствую. Завтра, если угодно, пожалуйте, я целый день готов беседовать с вами, а теперь грядите с миром.

Господь и Божия Матерь да благословят вас; грядите с миром». Тут все было бросились к нему, а всех было около восьми человек, но он благословил их вместе, изобразив крестное знамение над главами всех их, и сказал: «Господь вас всех да благословит; грядите с миром...». А отцу Гурию, благословив его особо, прибавил: «Так ты, батюшка, завтра с господином-то приди же ко мне, да пораньше, чтобы нам подольше побеседовать», — и еще раз благословил меня, сказав: «Грядите же с миром, а завтра пожалуйте», — и затворился.