И. Сурский - Отец Иоанн Кронштадтский

Ездил по железной дороге отец Иоанн всегда в вагоне первого класса, в котором ему по распоряжению министра путей сообщения каждый раз предоставлялось во время его проезда до Москвы отдельное купе; когда же он ехал в более далекий путь, хотя бы и через Москву, ему предоставлялся всегда отдельный вагон, который прицеплялся к тому поезду для дальнейшего следования.

Богослужение отец Иоанн совершал довольно скоро и не любил протяжного пения певчих; служение его производило на молящихся потрясающее впечатление.

Мне, как постоянно стоявшему в алтаре, запечатлелась его полная сосредоточенность при Богослужении, в особенности при совершении Литургии верных. Отец Иоанн весь, казалось, куда-то уходил, беседовал с Богом, Которого он ясно видел перед собою, положительно не замечая в этот момент никого из окружающих. Я лично подметил одну особенность в службе отца Иоанна: ни одного возгласа во время Литургии он не делал иначе, как стоя возле престола. Случалось, отец Иоанн у жертвенника начнет вынимать частицы из многочисленных просфор от молящихся, но как только наступает время возгласа, он, оставляя жертвенник, спешит к своему месту возле престола и тогда уже начинает возглас, по окончании коего снова возвращается к жертвеннику. За Литургией в воскресные дни отец Иоанн никогда не поминал умерших и ектеньи об усопших всегда опускались 370. Затем, никогда после Литургии он не служил в церкви молебнов.

Отец Иоанн зорко следил за событиями в церковно-общественной жизни. В сентябре 1901 года орловский губернский предводитель дворянства М. А. Стахович на съезде в Орле духовенства произнес нашумевшую на всю Россию речь о свободе совести, где провел мысль о желательности установления свободы перехода из одного вероисповедания в другое. И вот отец Иоанн, развивая евангельские слова, перешел к речи М. А. Стаховича, о которой выразился так: “Но в наше лукавое время появились хулители Святой Церкви, как граф Толстой и в недавние дни некто Стахович, которые дерзнули явно поносить учение нашей святой веры и Церкви. Что же это? Отречение от христианства, возвращение к язычеству, к одичанию, к совершенному растлению нашей природы? Вот куда ведут наши самозваные проповедники” 371.

За Литургией, совершаемой отцом Иоанном, подавалась всегда масса просфор с заздравными записками, нередко с очень большими суммами (до 5-10 рублей) 372, но отец Иоанн не пользовался ни одной копейкой из этого сбора, всецело поступавшего в распоряжение причта церкви, и вообще все службы в церквах отец Иоанн совершал всегда безвозмездно.

Начиная молебен в частном доме, отец Иоанн говорил: “Помолимся Господу Богу, Господь сказал, что где соберутся два или три человека во имя Его, там и Он посреди их 373 ”. Молебен состоял из трех-четырех особо составленных самим отцом Иоанном молитв, проникнутых необыкновенно пламенной верою, в которых слышались великое дерзновение и полная вера в то, что Бог слышит и исполнит просьбу.

По окончании молебна он давал всем крест для целования и окроплял святою водою, а затем обычно приглашался к столу, богато и красиво уставленному всякими яствами, фруктами, — “откушать чаю”. Отец Иоанн всегда садился за стол и, сделав два-три глотка весьма сладкого чаю, остальной чай наливал на блюдце и затем каждого из присутствовавших угощал из своих рук.

В житейских невзгодах и несчастиях отец Иоанн всегда настаивал обращаться к Господу Богу с искренней верою. “Вера, говорил отец Иоанн, всему краеугольный камень”. После беседы с ним всякий уходил радостный и утешенный. По этой-то причине все так стремились к отцу Иоанну.

Будучи строгим ревнителем православной веры, он проявлял неумолимую строгость в отношении лиц, открыто игнорировавших обряды Православной Церкви. В таких случаях отец Иоанн не стеснялся публично обличать подобных людей.

Однажды отец Иоанн после молебна давал присутствующим целовать крест. Один студент в форме к кресту не подошел, а отошел в сторону. Отец Иоанн, сильно взволнованным голосом во всеуслышание обратился к нему со следующими словами: “Вы кто, язычник или магометанин, или сектант, что не считаете необходимым поцеловать Крест Господень?” Хозяин дома, желая предупредить отца Иоанна, сказал ему, что это репетитор его детей. Тогда отец Иоанн тем же взволнованным голосом сказал хозяину, что его детям не будет никакой пользы, кроме вреда, от такого репетитора, который не почитает Креста Господня, причем тут же советовал расстаться навсегда с этим репетитором, обещая со своей стороны об этом случае довести до сведения ректора Московского университета. При этом отец Иоанн так был взволнован этим инцидентом, что отказался даже пройти в столовую и откушать стакан чаю, а тотчас сел в карету и уехал. Хозяева были настолько ошеломлены этим случаем, что не знали, что предпринять. Они, разумеется, тотчас отказали этому репетитору, а сами через некоторое время поехали в Кронштадт, и там уже отец Иоанн их успокоил.

Из посещаемых отцом Иоанном разных лиц заслуживает особого внимания Мария Павловна Дюгамель 374, жившая в своем особняке на Никитском бульваре, очень богатая женщина, нередко помогавшая деньгами отцу Иоанну в дни его юности, когда он, как известно, терпел большую материальную нужду. И вот в благодарность за это отец Иоанн считал Дюгамель одной из самых хороших своих знакомых и почитал долгом непременно в каждый приезд в Москву заезжать к ней — обедать. Действительно, это был во всей Москве единственный дом, где отец Иоанн хотя несколько отдыхал душой и телом.

Дюгамель — вдова статского советника — хорошо образованная, начитанная и глубоко религиозная женщина старинных традиций эпохи Николая I. Единственным дорогим и всегда желанным гостем для нее был отец Иоанн. Несмотря на свой возраст (около 90 лет), она сохранила редкую ясность ума и память, отличаясь хорошим здоровьем и великолепным зрением (не знала очков). О приезде отца Иоанна она непосредственно от него дня за 2-3 получала телеграмму и ожидала его к обеду, который происходил обычно в 5-6 часов вечера. При входе к Дюгамель отец Иоанн прежде всего совершал молебен с водосвятием, после которого сейчас же садился к столу.

Стол для него всегда был рыбный, так как за исключением бульона из куриных потрохов, ничего мясного он не ел. На особом столе обычно была приготовлена закуска из селедки, семги, отварной белуги и икры. Из вин отец Иоанн выпивал лишь 1-2 рюмки, для подкрепления, так называемого “Елисеевского” хереса “Золотой кораблик”. Вино это, ценою в то время 8 рублей за бутылку, рекомендовал ему петербургский его почитатель Елисеев, как безусловно натуральное. После закуски следовал обед, состоявший из четырех блюд: горячего с пирожками, зелени, жареного — рыбного, и сладкого. Из закуски любимым блюдом отца Иоанна была семга. В дни постные (среду и пятницу) обед изготовлялся на постном масле, а в дни великопостные — был исключительно грибной. Вообще он придерживался “уставной” пищи. Аппетит у отца Иоанна был весьма умеренный: 2-3 куска семги, несколько ложек супа и он был сыт, так что ко второму и третьему блюду он иногда даже не прикасался. Кроме отца Иоанна к обеденному столу приглашались: С. Я. Бурхард со своей компаньонкой А. А. Горпинченко, священник церкви Ваганьковского кладбища И. Чанцев и автор настоящих воспоминаний. Во время обеда всегда велась беседа на разные темы политического и злободневного характера, причем я замечал, насколько отец Иоанн вообще интересовался всеми событиями в мире, высказывая и свой взгляд на тот или иной вопрос. По окончании обеда все направлялись в гостиную, куда подавался кофе. Здесь отец Иоанн прежде всего приступал к чтению “Московских Ведомостей”, издававшихся в то время под редакцией знаменитого В. А. Грингмута. Отец Иоанн очень уважал последнего за его стойкое поддержание Православия и направление газеты в духе православной веры. Тут же шла беседа на разные темы. Не знаю почему, но отец Иоанн как-то с особенным вниманием, быть может, незаслуженным, относился ко мне, охотно выслушивал мои мнения, дебаты по светским вопросам и всегда почему-то оттенял характер службы по судебному ведомству (я служил тогда в этом ведомстве), указывая, что эта деятельность требует серьезной и трудной работы.