Иван Концевич - Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. Оптина Пустынь и ее время

«В середине XIX столетия евангельские и гуманитарные тенденции умеряли аскетическую духовность Церкви. Славянофилы, либеральная национальная партия в Церкви, старались восстановить, скорее создать духовность, базирующуюся на социальной этике. Но разрыв между аскетико-мистическим и евангельским элементом внутри Церкви увеличивался, и каждое из этих течений находило себе политическое выражение в период революции. Евангелисты 8 8 Надо думать, под этим термином подразумевается «живая церковь». стояли за церковные реформы и соединились с либерально-политическими группами страны. Мистики поддерживали абсолютизм царя, как наследие Византийской традиции. Реформаторам и либералам не удалось развить тип духовности достаточно глубокий для противовеса реакционному и, таким образом, черное влияние монашества и эта двойственность сыграли фатальную роль в раздвоении моральных сил в дореволюционном русском обществе» 9 9 Fedotoff G.P. A treasury of Russian spirituality. N.Y. 1948, p. XV-XVI. .

Таким образом, и мистика, и святость в представлении проф. Федотова снижаются до явлений уже чисто субъективного характера и вполне зависящих от духа эпохи.

Но отрицательное отношение к исихазму постепенно сменяется восстановлением его истинного значения, и не только в Православии, но также среди некоторых западных ученых. В 1930 г., в изданном в Париже сборнике «Византийское искусство у славян» была напечатана статья проф. Белградского университета Милое Васича, где он выясняет влияние исихазма на сербское искусство средневековья. Как он сообщает, для выполнения этой задачи ему надо было применить строгий археологический метод и признать исихазм «учением официальной Церкви», отвергнув «предвзятую мысль, недавно еще жившую и утверждавшую, что исихазм является не больше, как учением секты»... «Долгое время создавалось неправильное представление об исихазме, но он нашел в последнее время прекрасных защитников (здесь Васич подразумевает западных ученых. — И. К), которые выявили существование этого движения и представили его таким, каким оно было в действительности».

Так, например, Гельцер считает борьбу, возникшую вокруг исихазма, одним из «феноменов наиболее удивительных во все времена и наиболее интересных в истории цивилизации, вопреки той общепринятой басне, которая преподается в (западных) университетах и семинариях под именем истории Церкви, не перестающей поливать исихазм дешевой иронией, и тем только доказывая свое полное непонимание наиболее серьезной проблемы в истории мысли». Далее проф. Васич приводит рассуждения Холля, который «без всяких колебаний рассматривает спор об исихазме, имеющем столь плохую репутацию на Западе, как на наиболее значительный момент в истории греческой Церкви. Тогда в первый раз Церковь эта осознала, что она таила в себе тот монашеский энтузиазм, который черпал свои силы в ее недрах. Ясно, что все догматические выводы и споры, которые казались забытыми, — вновь воскресают перед обществом той эпохи. Ученые богословы двух лагерей вели между собой борьбу, свидетельствуя своей диалектикой о наступлении нового возрождения философии».

В 1936 г. вышла книга на немецком языке доктора философии Иг. Смолича: «Жизнь и учение старцев». Но и здесь ничего нового не сделано для освещения вопроса о характере древнерусской святости. Доктор Смолич, как и другие, придерживается мнения о самобытности русской святости, когда говорит, что «созерцательные переживания не входят в сущность русских аскетов за исключением некоторых русских святых, среди которых редко находятся мистики». Достоинство же его книги заключается в том, что, рассматривая всесторонне и систематизируя православное мистическое Богословие, она дает ясное представление о нем и правильную его характеристику.

Наконец исихазм нашел полное и окончательное свое оправдание в диссертации профессора архимандрита Киприана (Керна): «Антропология св. Григория Паламы», вышедшей в печати в 1950 году в Париже, где автор защищает исихазм со всей силой своей научной эрудиции и всесторонне рассматривает материал, имеющий то или иное отношение к этому вопросу.

Ознакомление с литературой, касающейся нашей темы, показывает, что характер древней русской святости, старчество и значение его остаются еще невыясненными. Желание уяснить себе все это и было побудительной причиной совершить данную работу. Историческая часть ее была построена по следующему плану: было исследовано возможно большее количество житийных материалов (около 80 преподобных). Добытые данные были расположены в хронологическом порядке, что помогло установить и характер эпох, и связь древнерусского подвижничества с Востоком.

Работа эта является дальнейшим развитием кандидатского сочинения (1948), написанного под руководством профессора Богословского Института в Париже А. В. Карташева, которому приношу глубокую благодарность за его живой интерес к теме и строгую критику.

Святоотеческое богословие заключено в творениях Отцов Церкви, а также в церковных богослужебных книгах. Дивная гармония этих песнопений самой высокой и чистой поэзии льется и проникает в самую душу. В живых и неподражаемых образах говорится на утрени сыропустной недели о состоянии падшего Адама, изгнанного из рая и оплакивающего свое «поношение». «Иногда (некогда) царь сый земных всех созданий Божиих — ныне пленник явихся»... «Умерщвления кожу, яко смертный окаянно обношу». Все мы дети Адама — пленники греха. Путь подвижника состоит в том, чтобы совлечь с себя эту «умерщвления кожу» и облечься в благодать Св. Духа — одежду Нового Адама — Христа.

До своего падения Адам был весь внутренне собран присущей ему божественной благодатью и творчески устремлен к Богу в совершенной любви к Нему, в исполнении Его Божественной воли. Он весь был в Богообщении и Богосозерцании. В нем все проявления троечастного состава человеческого естества (т.е. духа, души и тела), гармонически сочетались и иерархически подчинялись высшему началу в человеке — его духу. Дух господствовал над всем, все устремляя к единой высшей цели. Первозданный человек был весь пронизан благодатью Св. Духа и просветлен подобно тому, как преп. Серафим просветился во время беседы с Мотовиловым 10 10 «Первобытное, догреховное состояние Адама представляется особо совершенным. Адам был облечен “одеждою славы”, “божественным сиянием и об- листанием” и “причастен был божественного света” (Палама). Фаворское преображение показало поэтому апостолам, как будущую славу Царствия Божия, так и потерянное Адамом состояние догреховного райского блаженства». Арх. Киприан. Антропология Григория Паламы. Париж, 1950, стр. 403. . Стихии мира не могли вредить человеку, и он был бессмертен. Грех, это жало смерти, внес в человеческое естество яд распада и разложения. Отошла от него божественная благодать, оберегавшая и собиравшая его воедино. Тогда все силы души пришли в расстройство и противоречие. Тело восстало на дух — раб на своего господина. Таким образом, исказился строй души, и возник расстроенный человек, человек греха. Страсть — это не нечто новое, привнесенное извне, а устремление прежних свойств и способностей от должного к недолжному. Так, высшее проявление духа, его способность устремляться к горнему, к Богу, потеряв общение с Божеством, обратилось вниз и разменялось на любовь к самому себе и ко всему низшему, тварному.