Архимандрит Амвросий Погодин - Святой Марк Эфесский и Флорентийская Уния

17-го іюня Императоръ собралъ у себя въ частныхъ покояхъ трехъ представителей Восточныхъ Патріарховъ и 10 епископовъ, стоявшихъ за Унію, съ цѣлью убѣдить св. Марка Ефесскаго къ принятію Уніи. Но несмотря на всѣ попытки и увѣщанія, св. Маркъ остался непреклоннымъ въ своемъ убѣжденіи и рѣшительно отказался принять латинскіе догматы 13). Послѣ сего имя св. Марка не встрѣчается въ исторіяхъ Флорентійскаго Собора. Но мы встрѣтимся съ этимъ благословеннымъ именемъ въ тотъ день, когда будетъ подписываться Унія, или лучше сказать — капитуляція Православной Церкви.

Событія шли быстро. И 18-го іюня, т. е. на слѣдующій день послѣ безплодныхъ попытокъ переубѣдить Св. Марка Ефескаго, греки собрались у Папы, который обратился къ нимъ черезъ своего представителя съ рѣчью касательно привилегій папы и по поводу освященія Св. Даровъ. Императоръ уклонился отъ присутствія на этомъ собраніи.

Историкъ Флорентійскаго Собора Андрей де Санта Кроче сохранилъ намъ болѣе подробную картину послѣднихъ переговоровъ. Согласно ему, наканунѣ рѣчи Папы два кардинала отправились къ Императору, который черезъ Виссаріона Никейскаго предложилъ имъ нѣсколько вопросовъ и выразилъ нѣкоторыя сомнѣнія относительно содержащагося въ “Хартулѣ”. Затѣмъ послѣдовалъ диспутъ между Виссаріономъ Никейскимъ и Іоанномъ Рагусскимъ, который продолжался и на слѣдующій день. Послѣ вступительной рѣчи кардинала Цезарини, Іоаннъ Рагусскій началъ диспутъ съ чтенія нѣсколькихъ древнихъ посланій папъ, которыя были почтены Соборами и исполнены наивысшихъ похвалъ папамъ; особенно онъ остановился на Четвертомъ Вселенскомъ Соборѣ. На это Виссаріонъ отвѣтилъ, что указанные примѣры являются только выраженіемъ извѣстной любезности по отношенію къ папамъ, но отнюдь не указываютъ на особыя привилегіи Римскаго престола. Но пусть докладчикъ укажетъ, — говорилъ Виссаріонъ, — на особыя привилегіи, которыя давались папамъ въ древней Церкви Вселенской Церковью, пусть будутъ указаны древніе каноны, подтверждающіе привилегіи Римскаго престола. Виссаріонъ прекрасно зналъ, что ничего такого не было. Но Іоаннъ Рагусскій на это отвѣтилъ, что посланія папъ важнѣе каноновъ и опредѣленій, вынесенныхъ Вселенскими Соборами. Затѣмъ Виссаріонъ спросилъ: выраженіе “Хартулы”, что папа является “Отцемъ и Учителемъ и Наставникомъ христіанъ” — является ли только выраженіемъ чести, или же — ссылкой на особыя привилегіи, какъ, впрочемъ, это можно заключить изъ того выраженія, что папа называется “Caput Ecclesiæ” (Глава Церкви). Латинскій ораторъ прямо отвѣтилъ на это, что эти выраженія не только первенство чести, но и “primatus jurisdictionis” —“non solum denotat reverentiam, sed potestatem quamdam cujusdam obedientiæ”, при этомъ онъ сослался на слова Христа апостолу Петру: “Паси овцы Моя” и “Дамъ тебѣ ключи” и т. д. Далѣе онъ присовокупилъ, что эта “potestas spiritualis jurisdictionis” распространяется въ равной мѣрѣ и на мірянъ и на клириковъ. Административно приматъ папы обозначаетъ, что епископы, неправильно преслѣдуемые императоромъ, могутъ аппелировать къ папѣ, и такого рода аппеляція не является ущемленіемъ правъ императора, ибо императорская власть выражается “въ дѣлахъ гражданскихъ и временныхъ”, а власть папы — “въ дѣлахъ церковныхъ и духовныхъ”. Затѣмъ, императоръ спросилъ черезъ Виссаріона: входитъ ли во власть папы “convocare Ecclesiam”, т. е. собирать Вселенскіе Соборы, на что былъ данъ отвѣтъ, что власть созывать Вселенскіе Соборы является властью или привилегіей исключительно принадлежащей папѣ, и что императоръ можетъ созывать Соборы только имѣя на это согласіе папы. Затѣмъ, ораторъ прибавилъ, говоря, что Христосъ далъ Своей Церкви наилучшее устроеніе — именно, единоначаліе; однако, Римская Церковь не имѣетъ поползновенія на права и привилегіи другихъ Церквей. — Послѣдняя фраза была весьма дипломатична. Но Виссаріонъ спросилъ отъ лица Императора: является ли власть Папы аналогичной съ властью митрополита въ его области или Патріарха въ его патріархатѣ? На это Іоаннъ Рагусскій отвѣтилъ (сведя на нѣтъ вышесказанную имъ дипломатическую оговорку, что Папа не имѣетъ поползновенія на права и привилегіи другихъ Церквей): “Нѣтъ. Ибо власть Митрополита или Патріарха ограничивается территоріей, которыми они управляютъ, въ то время какъ Наслѣдникъ Петра habet immediatam potestatem in omnes, sed ita habet, ut cum ordine haec omnia fiant” (т. e. “имѣетъ непосредственную власть надъ всѣми, но имѣетъ ее такимъ образомъ, что бы все это было согласно порядку”). Далѣе онъ заявилъ, что всѣ епископы являются только викаріями Папы, поскольку Петръ поставилъ во многихъ странахъ патріарховъ, митрополитовъ и епископовъ, не будучи въ силахъ все дѣлать самъ”. Затѣмъ, онъ прочелъ текстъ изъ Псевдо-Исидора (т. е. сборника, содержащаго подложные документы о привилегіяхъ Папъ въ древности, сборника давно уже отверженнаго самой Римо-Католической Церковью) и сослался на “Donatio Constantini”, хотя уже было доказано Laurent Valla и Nicolas de Cusa, что этотъ документъ подложенъ. Закончилъ онъ свою рѣчь словами: “Шестой канонъ Никейскаго Собора сказалъ, что Римская Церковь всегда имѣла приматъ (власти)”. Греки на это отвѣтили, что Никейскій Соборъ никогда не выносилъ подобнаго канона 14).

Итакъ, грекамъ было прямо заявлено, что они должны признать не только первенство чести Папы, что никогда не оспаривала Православная Церковь, но и — “primatus jurisdictionis”. Православная Церковь должна была бы Во всемъ покориться Папѣ и признать его “Викаріемъ Христа” и “Главой Церкви” (не только въ административномъ значеніи этого слова, но и въ таинственномъ, догматическомъ, всеобъемлющемъ), высшимъ Наставникомъ и Учителемъ и Пастыремъ всей Церкви, и признать за Папой право, какъ ему угодно, вмѣшиваться въ дѣла Православной Церкви. Иными словами, Православная Церковь должна была отказаться отъ своей екклисіологіи, отъ своей правды, отъ своей священной “Соборности”, и попрать слова Сѵмвола Вѣры: “Вѣрую ... во едину, святую, каѳолическую и апостольскую Церковь”; даже болѣе, она должна была отказаться отъ истинной Главы Церкви — Господа Христа [какъ говоритъ Апостолъ: “Христосъ — Глава Церкви” l5), и “Все покорилъ подъ ноги Его, и поставилъ Его выше всего, главою Церкви” 16), и “Онъ есть прежде всего, и все Имъ стоитъ. И Онъ есть глава тѣла Церкви” 17), Который обѣщалъ быть съ вѣрными “до скончанія вѣка” 18)], и признать человѣка, хотя бы это и былъ первенствующій Патріархъ, главой Церкви, замѣстителемъ Христа, дѣйствующимъ вмѣсто Христа. Сама постановка вопроса въ такомъ свѣтѣ не могла не казаться ревнителямъ Православія ужасной и кощунственной угрозой святой екклисіологіи Святой Соборной Православной Церкви. Затѣмъ, Императору Византійскому надлежало отказаться отъ исконнаго своего права созывать Вселенскіе Соборы и свести себя на послушное орудіе въ рукахъ Папы, въ то время какъ управленіе Восточными епископами было бы всецѣло въ рукахъ Папы. Полное изъятіе православнаго Императора изъ участія въ церковно-административной жизни, несомнѣнно, являлось ударомъ по “симфоніи” между Церковью и Государствомъ. Пусть эта симфонія” оставалась только идеальнымъ начертаніемъ Юстиніанова законодательства, пусть она рѣдко или никогда не достигла совершенства, однако она всегда жила какъ идеалъ въ средѣ Православной Церкви и ей искони придавалось столь большое значеніе. Такимъ образомъ, латиняне открыто, совершенно игнорируя традиціи Православной Церкви и психологію православнаго народа, рушили устои Православной Церкви и ея традиціи.