Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

Начиналось новое царствование Государя Императора Николая II Александровича, которое станет последним... Оно начиналось в тёплом веянии благословения и молитв того, кто был духовной опорой и его почившего Отца, — «всероссийского батюшки», как его называли, — отца Иоанна Кронштадского.

Иван Ильич Сергиев родился 19 октября 1829 г. в с. Суры Пинежского уезда Архангельской губернии в семье бедного дьячка. В детстве был слаб и здоровьем и внешними способностями. Но внутренние духовные дарования его проявились рано. В возрасте шести лет он удостоился явления Ангела, сказавшего ему, что он — его Божий хранитель. Очень любил Ваня церковную службу, предпочитая её всем детским забавам и занятиям. Трудно давалось ему школьное учение. Здесь он оказался подобен Сергию Радонежскому. Никакие собственные старания не приводили ни к чему; он сильно отставал в учёбе, не мог усвоить и запомнить простейшего. Однажды ночью (а он уже тогда в возрасте 9-ти лет любил молиться по ночам) Ваня от глубины души взмолился Богу о даровании ему нужных способностей к ученью, но не для того, чтобы преуспевать в глазах сверстников или учителей, а «для утешения родителям»... И был тотчас услышан. Тотчас Господь как бы раскрыл способности его ума. Иван Сергиев из последних учеников стал в число первых. Затем успешно (первым!) окончил Семинарию и был принят в С.-Петербургскую духовную академию, которую также окончил на «отлично», со степенью кандидата богословия. Впоследствии отец Иоанн вспоминал, что прежде, чем выйти на такое пастырское служение, какое он на себя взял, он прошёл «многолетний искус». Очевидно, что этот искус приходился на годы учёбы в Семинарии и Академии. Тогда ему хотелось стать миссионером где-нибудь в Китае или Америке, чтобы нести слово Божие не знающим его народам. Но Господь решил иначе: о. Иоанн должен был просвещать Словом Божиим забывшую это слово часть народа собственного, русского. Однажды во сне он увидел себя входящим в Андреевский собор г. Кронштадта, где он никогда не бывал. Через недолгое время перед окончанием Академии в 1855 г. начальство предложило ему жениться на дочери протоиерея Кронштадтского собора К. П. Несвицкого Елизавете, чтобы стать священником того же собора. Увидев в этом Промысел Божий, Иоанн Сергиев согласился. После женитьбы был рукоположен в сан священника к Андреевскому собору и, когда впервые вошёл в него, то был поражён тем, что точно таким видел его во сне. Сразу же, с первых шагов жизни в новом качестве о. Иоанн пошёл неким совершенно необычным по тем временам путём. Он не прикоснулся к жене, убедив её принять в міру (!) подвиг совершенной девственности. «Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобой посвятим себя на служение Богу», — сказал он жене. И она согласилась! И, хотя впоследствии по немощи человеческой иногда изнемогала и жаловалась, но всё же, по молитвам мужа (если только можно так его назвать) и с Божией помощью прошла этот тяжёлый подвиг до конца. Итак, не только совершенная непорочность, но и совершенная девственность стали духовным ядром и основанием служения Богу и людям о. Иоанна Кронштадтского. В этом он уподобился всем самым знаменитым святым. Но в отличие от преподобных-монахов, он не был таковым, жил в міру, а не в монастыре, притом не разрывая брака, как «белый священник»... Понять этого тогда не мог почти никто. «Секрет» же отчасти состоял в том, что такое положение давало о. Иоанну возможность гораздо более свободного и широкого общения с людьми, с народом, передвижения в меру нужды, чем положение монашествующего. Хорошо изучивший науку духовного подвига трезвения, умно-сердечной молитвы, приведшей его к состоянию непрестанного хождения пред Богом, и своё собственное сердце, о. Иоанн изобрёл для себя способ держать сердце в постоянном внимании Господу. Он взял за правило ежедневно причащаться Святых Тайн, или служа Литургию, или непременно присутствуя на ней, поскольку православные уставы приготовления ко Святому Причащению очень строги, требуют особой подготовки, совершенной душевной и телесной чистоты, особой собранности всего человеческого существа! Такое правило — новый вклад в науку православной аскетики. Кроме того, с первых же дней пастырства о. Иоанн совершенно открыл себя для общения со всеми желающими и всеми просящими подаяния. Всё, что он мог, раздавал нищим, так что нередко приходил домой не только без денег но и без пальто и даже без сапог, босиком... Митрополит С.-Петербургский Исидор запретил выдавать жалованье на руки о. Иоанну, таковое стали выдавать его жене. Всё сие вместе взятое возбудило самые разные, в основном — отрицательные толки. Укоры, упрёки, осуждения, увещевания сыпались на подвижника со всех сторон, в том числе со стороны духовного начальства. Даже такой аскет и молитвенник, как знаменитый епископ Феофан Затворник, счел нужным писать о. Иоанну, предупреждая о духовной опасности избранного им образа жизни. В самом деле, всякий другой человек на месте о. Иоанна, неминуемо впал бы в прелесть (так называется особое диавольское обольщение, граничащее с умопомешательством) или потерпел бы великое нравственное крушение. Поверхностно взятые правила духовной жизни говорят именно о таком результате «подвига не по разуму». Но о. Иоанн был личностью исключительной, и не потому, что отметал правила, а потому что нашёл им особенное применение! Ибо по сути дела, если иметь ввиду смысл аскетических правил подвижничества, то они-то как раз строго и свято соблюдались о. Иоанном, хотя в необычных внешних условиях. Прежде всего, более всего он постоянно хранил внимание Богу и себе, своему сердцу, следя за его малейшими движениями с точки зрения той самой православной науки «священного трезвения», что изложена в «Добротолюбии», «Лествице» Преп. Иоанна Лествичника, «Невидимой брани» Никодима Святогорца, творения Паисия Величковского и иных подобных книгах. Будучи в течение ряда лет законоучителем в гимназии, о. Иоанн Кронштадтский говорил ученикам: «Итак, дети любезные, (наряду) с науками внешними старайтесь успевать наиболее (!) в этой внутренней сердечной науке — науке любви, веры, молитвы, кротости, смирения, обходительности и ласковости, терпения, послушания, теплоты и целомудрия... в науке очищения сердца от всяких нечистых, лукавых и злых мыслей, в снисходительности к человеческой слабости, в терпеливом перенесении всего. Если будете успевать в этой внутренней духовной науке, то поистине будете пшеницей Божией и соберёт вас Господь в житницу царствия Своего небесного, и вы будете благоуспешны и во внешних науках». Что значит быть благоуспешным во внешних науках о. Иоанн показал своим примером. Он живо интересовался многими современными научными открытиями, проникая в некоторые области наук достаточно глубоко, но, вопреки демоническому происхождению определённых знаний, видел в научных открытиях доказательство и свидетельство безконечной Божественной премудрости, заключённой творцом в Своём Творении и отдельных явлениях его! Так преодолевалось православным сознанием (и не одного только о. Иоанна!) влияние мірских наук, рассчитанное на другой результат — развитие гордости ума и безверие, отпадение от Бога. Что же касается «внутренней, сердечной науки», то главным её основанием о. Иоанн считал молитву. При этом он следил, чтобы молитва всегда была предельно честной, не механической, но и не искусственной или мечтательной. Рассеянную молитву он расценивал чуть ли не как кощунство. Всецелое внимание к Богу на молитве и полная открытость сердца (в любом (!) его состоянии) — вот что было главным в его глазах. Этому он старался учить и других. При этом о. Иоанн Кронштадтский открыл русским людям ещё один источник духовных знаний, подлинного богословия, истинной православной науки и учёности, — богослужение! Оно сопровождало жизнь Руси со времён святых Ольги и Владимира до определённого времени, примерно до конца XVII века. Богослужение было основой духовно-богословского образования для всего народа, подавляющего его большинства. Отсюда, а не из книг, которые в древности были доступны немногим, русские люди почерпали вместе с Божией благодатью необходимый круг знаний по всем истинам христианского вероучения и правилам молитвенно-духовного подвига жизни. С введением и расширением секулярного светского образования в XVIII-XIX в.в.) со всё большим расхождением разговорного и литературного русского языка с древнерусским и церковнославянским, богослужение стало восприниматься иначе. В сознании людей оно постепенно сделалось некоей формальной принадлежностью исключительно храмовой обстановки, как бы оторвалось от повседневной жизни, стало для неё чем-то совершенно не обязательным, подчас — посторонним. К богослужению терялся живой интерес, его перестали со вниманием слушать, перестали видеть в нём училище жизни и веры, полагая предметом забот только тех, кто ведёт службы.... Оно как бы омертвело для людей, а точней — люди в сердцах своих омертвели к нему. Причём — даже церковные люди, ставшие думать, что все необходимые знания они получают теперь из соответствующих специальных книг (Катехизисов, Законов Божиих и учебников богословных наук). Святой праведный отец наш Иоанн Кронштадтский словом и делом вновь обратил внимание Православной Руси на её богослужение как на важнейший источник богословских знаний и науки духовного восхождения к Богу. Он писал: «В годичном круге богослужения изображена вся история, вся судьба прошедшая, вся жизнь нашей Церкви Православной, всё её учение и нравоучение, все догматы, все жития, все подвиги, все страдания как Самого Господа Иисуса Христа, Божией Матери, так и всех апостолов, пророков, мучеников, преподобных, безсребреников и праведных. Своим богослужением (Церковь) — поучает всех христиан молитве,.. сама молится за всех, всех утешает,.. требует плодов покаяния, напоминает о смерти, о Страшном Суде,... представляет наше страшное греховное растление, от которого невозможно избавиться без Спасителя, без врачевства веры, без Таинств, без поста, без подвигов умерщвления плоти, без милостыни»...