Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

9/22 марта 1917 г. Государь прибыл в Царское Село, став свидетелем, как вся его свита, озираясь по сторонам, боязливо разбегалась из вагонов кто куда. Только гофмаршал князь В. А. Долгоруков пожелал сопровождать своего арестованного монарха. Но нельзя здесь спешить с суждениями и осуждениями. То же самое произошло, когда в Гефсиманском саду был арестован Христос: «Тогда все ученики, оставив Его, бежали» (Мф.26,56), что Он Сам им и предсказал, сославшись на Священное Писание: «Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь; ибо написано: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Захар. 13,7. Мф. 28,31). Царское Село — Тобольск — Екатеринбург — как некие ступени удаления от царства земного и одновременно приближения к Царству Небесному. Воспоминания очевидцев, личные письма и дневники членов Царской Семьи дают возможность в полной мере (до мелких деталей) воссоздать картину их жизни и настроений этого последнего трехстепенного периода. В этой картине поражает до самой глубины души очень многое! Прежде всего, наверное, — полное отсутствие у Царственных узников какого-нибудь страха за свою судьбу, уныния, отчаяния или панического желания непременно бежать из-под стражи, спастись любой ценой... Все они живут и ведут себя в заточении так, будто ничего особенного с ними и не произошло! Как всегда, как обычно с детьми ведутся занятия. Только за отсутствием учителей, преподавание основных предметов берут на себя Родители. Отец-Государь преподает историю и географию. Мать-Государыня — Закон Божий, швейцарец Пьер Жильяр — французский язык, англичанин Сидней Гиббс — английский. Эти два иностранца оказались преданы Царской Семье, как мало кто из русских. Они сопровождали её всюду, до Екатеринбурга, и готовы были умереть вместе с Царственными Мучениками, но большевики их насильно разлучили с Царской Семьёй перед её убийством. Жильяр потом за границей издал замечательную книгу своих воспоминаний о 13-ти годах жизни при Царском Дворе, женился на А. А. Теглевой, няне Царских детей. А Гиббс, потрясённый подвигом Царской Семьи, принял Православие, монашество (!) и скончался в сане архимандрита Русской Православной Церкви. Как всегда, внутри Семьи царят полное единодушие, жизнерадостное настроение. Часто вместе работают — убирают снег, строят ледяные горки, пилят и рубят дрова, подметают двор, возделывают огород и всё это с большим удовольствием. По вечерам читают. Разное. И светскую литературу, и Священное Писание, и другие духовные книги. Чаше всего читает вслух Государь, остальные, занимаясь рукоделием, слушают. В Тобольске ставят домашние спектакли, — три французских пьески, одну английскую и «Медведь» А. П. Чехова, где Смирнова играл Государь, Попову — Великая Княжна Ольга, Луку — Великая Княжна Мария... Иногда играли в карты, иные игры. Комиссар Временного Правительства, приставленный к узникам в Тобольске, Панкратов (эсер, отсидевший за политическое убийство длительный срок, из интеллигентов) однажды зашёл в караульное помещение и увидел Государя с сыном, сидящих в кругу солдат. Государь играл в шашки со своими охранниками и при этом весело с ними беседовал. Он сделал Панкратову знак присоединиться и сесть к столу. Но тот от удивления не нашёлся что сказать, только посмотрел непонимающими глазами сквозь очки и вышел. Простота, радушие и дружелюбное отношение Царской Семьи ко всем окружающим производили поразительные действия. Даже в Екатеринбурге, где Узников охраняли уже совершенно большевицки настроенные солдаты, происходило почти чудо постепенного перевоспитания этих солдат. Поначалу распропагандированные и соответственно настроенные чекистами-евреями, солдаты издевались и хамили. Могли своей ложкой залезть в тарелку кого-либо из Великих Княжён, доставая что-нибудь со стола толкнуть в голову Государя, сквернословили, в туалете разрисовывали стены похабщиной и матерными словами. А потом всё более и более как бы «приходили в себя» и, видя невозмутимое спокойствие и простоту в обращении с ними Царя и его Семьи, начинали вести себя всё скромней, одёргивали своих ещё «ретивых» товарищей... Так что перед убийством этот караул из русских красноармейцев чекисты решили всё-таки убрать подальше.

В Екатеринбурге домашних спектаклей уже не было. Здесь наступил последний этап жизни Царской Семьи, когда она духовно готовилась к исходу из тьмы этой жизни в свет вечной жизни Царства Небесного...

Царственные узники вполне понимали своё положение, в частности и то, в чьих руках они находятся. В письмо к сестре Ксении Александровне от 5 ноября 1917 г. Государь вложил особую записку, где без всяких пояснений своей рукой написал следующее: «Ленин — Ульянов (Цедерблюм), Стеклов — Нахамкес, Зиновьев — Апфельбаум, Троцкий — Бронштейн, Каменев — Розенфельд, Горев — Гольдман, Меховский — Гольденберг, Мартов — Цедербаум, Суханов — Гиммер, Загорский — Крахман, Мешковский — Голлендер». Этим лаконичным перечнем Царь срывает маску с тех, кто прятался за русскими фамилиями, как и за спиной Русского народа, и за словами и понятиями о «русской» или «российской» революции. Государь перечисляет отнюдь не членов официального большевицкого «правительства», пришедшего к власти в октябре 1917 г. К примеру, в списке значится Мартов — глава «меньшевиков» и непримиримый политический противник Ленина (хотя в прошлом друг). Значит, Государь указывает на нечто более глубинное и серьёзное — на те силы, тот народ, который теперь воцарился над Народом Русским. В этой записке, кажется, есть одна ошибка: фамилия Ленина — Цедерблюм. Возможно, кто-то сообщил Царю неточные данные. А может быть, мы и по сей день не всё знаем об этом лысом «вожде»? 20 марта 1918 г. Государыня пишет, что они в Тобольске получили от 3. Менштед книгу Нилуса «Великое в малом». «И я с интересом читаю её», — добавляет Царица. Эта книга, как уже говорилось, — разоблачение всемірного иудео-масонского заговора против человечества, с текстом Протоколов сионских мудрецов. Следовательно, по крайней мере, весной 1918 г. в Тобольске Царская Семья вполне узнала и поняла, что происходит в міре и в России в первую очередь! Но напрасно мы стали бы искать хоть какого-нибудь выражения ненависти и неприязни к еврейству у Царственных узников, хоть одного слова проклятия в их сторону! Нет таких слов, нет таких настроений!

Зато есть грустные наблюдения над особенностями и состоянием определённой части Русского народа, той, что пошла на поводу у революции. Эти наблюдения имеют для нашего исследования души Великороссии чрезвычайное значение. Но мы должны заранее предупредить, что понятие «народ», «характер» в этих наблюдениях употребляются в узком значении — явлений наиболее заметных в наиболее повреждённой части народа (как, например, в выражениях вроде — «народ нынче пошёл глупый»), а не относятся ко всей России. В уже упомянутом письме 5 ноября 1917 г. Государь, имея в виду солдат, вынужденных подчиняться «новым порядкам», замечает: «Бедные, сбитые с толку люди». В письме от 7 января 1918 г. в связи с раздорами в солдатской же среде по поводу снятия погон, он говорит: «Всюду происходит та же самая история — два-три скверных коновода мутят и ведут за собой всех остальных» (выделено нами — прот. Л.). Кто именно были «коноводами» всей революции в глазах Царя, мы уже видели. Более пространно, чем крайне сдержанный (как всегда!) Государь, пишет Государыня: «Психология массы — страшная вещь, — говорит она 29 мая 1917 г. — Наш народ уж очень некультурен, — оттого, как стадо баранов, идут за волной. Но дать им понять, что обмануты, — всё может пойти по иному пути. Способный народ, но серый, ничего не понимает.» Через некоторое время, 9 января 1918 г. Царица замечает: «Странность в русском характере- человек скоро делается гадким, плохим, жестоким, безрассудным, но и одинаково быстро он может стать другим: это называется — безхарактерность. В сущности — большие, тёмные дети». Но вот, в минуту духовного подъёма Государыня пишет в письме А. Вырубовой 13 марта 1918 г.: «Потерпи, родная страна, и получишь венец славы. Награда за все страдания. Бывает, чувствую близость Бога, непонятная тишина и свет сияет в душе... Боже, как я свою Родину, люблю со всеми её недостатками! Ближе и дороже она мне, чем многое, и ежедневно славлю Творца, что нас оставил здесь (в России — прот. Л.) и не отослал дальше. Верь народу, душка, он силён и молод, как воск в руках. Плохие руки схватили, — и тьма и анархия царствуют; но грядет Царь Славы и спасёт, подкрепит, умудрит сокрушённый, обманутый народ». Мы помним также, что 20 декабря 1917 г. Государыня говорила в письме той же своей подруге о любви к России, «несмотря на все ужасы теперь и на все согрешения», и добавляла очень важное: «Но ведь это не вся страна\». Далеко не вся, даже совсем не вся, как мы сейчас увидим. Но пока отметим, что во всех приведённых высказываниях сквозит горячее желание и объяснить для себя происходящее, и как бы оправдать ту часть Русского народа, которая «сбита с толку», идёт за «скверными коноводами» по причине своей некультурности, стадности, темноты, детскости, склонности к резким колебаниям от зла к добру (безхарактерности), податливости, как воск, влияниям... Мы знаем и многократно видели, что все эти черты и особенности, действительно присущи были искони — но только именно тёмной, некультурной, «мечтательной» или «потерявшейся» части народа и при этом части очень незначительной и совсем не определяющей в Русском Народе! «Не вся страна».