Лев Лебедев - Великороссия: жизненный путь

В переводе с латыни — шизо (или схизо)френия — это «расщепление (раскол) мозга (сознания)». Её исток — в большевицкой партии, ещё конкретней — в главнейших вождях. Революционность для Ленина обернулась полным распадом сознания (идиотизмом), для Сталина — паранойей, которую обнаружили у него врачи (В. М. Бехтерев). Если уже простое неверие в Бога является тяжёлым психическим заболеванием, по слову Царя Давида: «Сказал безумец (т.е. лишённый ума, умалишённый) в сердце своём: нет Бога!» (Пс.52,2), то каковы же должны быть состояние и последствия действий воинствующих против Бога!

Загоревшись идеей вырастить некий «новый народ», «нового человека» (старая мечта оккультистов и масонов о «гомункулусе»), идеологи большевизма не заметили, что создают тем самым грандиозный раскол народа, предопределяющий раскол сознания (шизофрению) и у «нового человека». То, что мы здесь имеем в виду под словом «шизофрения» включает в себя явления, не только подлежащие прямо медицинской компетенции, хотя и их в первую очередь (!), но и явления раскола (расщепления) психологии и идеологии социальной, политической и всякой иной у того самого «нового человека», или «нового народа», который всё-таки в самом деле возник и существует как историческая реальность!

«Новый народ» выращивался так.

Все родившиеся после 1917 г. люди уже не изучали Закона Божия. Но зато подвергались «атеистическому воспитанию» и образованию. Частное обучение религии преследовалось как антисоветская деятельность, так что и его быстро не стало. В семьях, наипаче — крестьянских (но и многих городских — тоже) ещё какое-то время детей старались крестить, научить хоть чему-то в духовном плане, хоть знанию наизусть двух-трёх молитв. Но в 1930-х годах и такое чисто домашнее обучение стало крайне опасно. Доносительство приобрело тогда неслыханные размеры. «Пробил час негодяев!» Доносчиками могли быть (и бывали сплошь и рядом) не только близкие, знакомые, друзья, соседи, но и члены семьи (знаменитый Павлик Морозов). Вступающие в партию, а также в новую молодёжную организацию — комсомол (ВЛКСМ) обязаны были исповедать неверие в Бога и согласие бороться с «религиозными предрассудками». Более того, они обязывались превыше всего (!) ставить преданность делу партии, делу социализма и коммунизма. Почти в том же обязывались и члены детской организации «юных пионеров» (скопированной большевиками с масонской бойскаутской детской организации). Даже самые маленькие, почти младенцы, в возрасте от 7 до 9 лет в первых классах школы должны были становиться «октябрятами» и выражать свою любовь к Ленину и его партии! Семейные, дружеские и иные общественные узы, всегда связывавшие людей (не говоря уж об узах церковных, братстве во Христе!), отодвигались на второй план или вовсе отметались во имя уз партийных, уз товарищества и братства «в общем деле» и общей идеологии. Всё — как у тамплиеров, опричников Ивана Грозного и у иудео-масонов. Это структура очень древних Орденов и тайных «братств», короче — всемірной церкви диавола, вынесенная из подполья на поверхность социально-общественной жизни.

Такой тотальной обработке большевицкий режим стал подвергать молодёжь с самого начала, но особенно после своего окончательного утверждения, и с особым успехом, конечно, тех, которые рождались уже в советское время, а среди них особенно тех, что рождались от людей, избежавших репрессий... Для таких режим со всеми его организациями и требованиями был уже чем-то само собою разумеющимся, некоей естественной данностью, в которой каждый должен был найти своё место, чтобы быть как все, не стать «отщепенцем». Очень немногие, крайне немногие из таких рождённых и воспитанных в советском режиме, повзрослев, могли дать себе труд подумать и обнаружить, что советский режим «не разумеется сам собою», что он противоестественен и враждебен народу. В большинстве советская молодёжь послушно пошла за коммунистами с твёрдой верой в «благородство» и «доброту» провозглашённых ими целей и идеалов. Вера лжи! Мы о ней уже говорили.

Как стала она возможна у советской молодёжи? Ведь несмотря на коммунистическое воспитание и атеистическое образование, молодые люди — «комсомольцы 30-х годов», как они названы в советской песне, знали о существовании Православной Церкви, видели её закрытые, а кое-где и действующие храмы, имели рядом, часто в собственных семьях, верующих людей, с которыми нередко и говорили о вере, читали незапрещённые сочинения тех же русских классиков литературы, где говорится о вере и Церкви в положительном смысле. Поэтому такие комсомольцы (и «сочувствующие») не свободны от ответственности пред Богом за свой духовный выбор и за все преступления большевицкого режима, к которым они духовно приобщались «горячим одобрением» этого режима. Они могли (!) подумать. Но не захотели. Почему? Потому, в частности, что они генетически происходили от тех отбросов Русского Народа, той части его рабочих и крестьян, а также интеллигентов, для которых и прежде, до революции, главным в жизни была не вера, не истина Божия, а устройство своего земного благополучия (в чём бы оно ни состояло). Подобно своим родителям, «комсомольцы 30-х годов» отверглись любви истины. И за то послал им Бог действие заблуждения, так что они стали верить лжи.

Шла настоящая селекция таких именно экземпляров, продуманный отбор и выведение новой породы людей. Если поначалу, с 1918 г. таковых было ничтожное меньшинство, то затем, в конце 1920-х и в 1930-х годах, по мере всё большего уничтожения подлинно русских людей, — отбросов и их детей оказывалось всё больше. Конечно же, при этом было множество притворявшихся согласными, из числа рождённых от добрых родителей, но «страха ради иудейска» добровольно пошедших на приспособление к режиму. Такие всегда были «на заметке», на подозрении у большевиков. Им нужно было особенно часто, «горячо» и «пламенно» отрекаться от «старого міра» и приветствовать «новый». Знаменитая советская актриса Любовь Орлова, происходя из дворянской семьи, тщательно скрывала это (вырезав на фотографии своего отца туловище и оставив только голову, т.к. он был снят в парадном сюртуке сановника высокого ранга). Она соединила свою жизнь с режиссёром-евреем и впервые запела с экранов на весь народ: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!» Подобным образом поступали многие. Ни в коем случае нельзя было написать в анкете в графе «социальное происхождение» — «дворянство», «купечество», или «духовенство». Это почти автоматически — 10 лет лагерей («червонец», как тогда говорили). Существовало обтекаемое анкетное выражение — «служащий», каковыми и писались чудом уцелевшие отпрыски дворянских, купеческих, священнических фамилий. Так удалось сохраниться кое-кому, но далеко не всем (!), т.к. многих и отлавливали, «разоблачая», часто — по доносам друзей и соседей.