Долорес Кэннон - Иисус и Ессеи

Самый простой путь в общину из внешнего мира лежал через ворота рядом с высоким утесом. Они были достаточно широки, чтобы пропустить караван, если бы возникла такая необходимость. Когда я спросила, есть ли другие пути, Садди осторожно дал понять, что есть, но больше ничего не стал рассказывать. Стало ясно, что это один из многих предметов, о которых, как я обнаружила, ему не разрешалось распространяться. Во многих отношениях ессеи были очень скрытны, и мне с трудом удавалось преодолевать этот защитный барьер.

Садди сообщил, что некоторые здания не были одноэтажными. Второй этаж был у библиотеки. Зал собраний (трапезная) имел высоту в два этажа, но только за счет высокого потолка. По словам Садди, башня у ворот была трехэтажной. Археологи отмечают, что, судя по некоторым данным, часть помещений имела два этажа. Они утверждают, что башня тоже была двухэтажной, но при этом упоминают и подвал для кладовых, что может быть приравнено к третьему этажу. Основное назначение башни состояло в том, чтобы служить смотровой площадкой. С этой выгодной позиции ессеи могли заметить каждого, кто приближался к Общине. Садди обмолвился, что она использовалась и для обороны, но, когда я попросила его уточнить, он отказался отвечать. Это была еще одна запретная тема.

Став старше, Садди уже не жил под родительским кровом, а переселился в ту часть поселения, которая предназначалась для неженатой молодежи. Там мужчины и женщины жили в «апартаментах», как он это называл, не будучи, впрочем, уверен в этом слове. Где принимать пищу, молодые люди решали сами. Пока Садди жил там, он часто ел вместе с остальными — за компанию и чтобы поговорить. В трапезной, или «зале еды», стояло много столов, но готовили пищу в помещениях за пределами зала, в печах из глины.

Ученые утверждали, что все ессеи питались сообща, степенно исполняя церемонии или ритуалы, которые не прекращались и во время еды. Садди с этим Fie согласился: он сказал, что было только благословение, и пока длилась трапеза, не было никаких поучений или чего-то подобного.

Предполагалось также, что ессеи исполняли строгие религиозные обряды в течение дня. И вновь Садди был не согласен, сказав, что никого ни к чему не принуждали, а все делалось по свободному выбору самого человека. По большей части религиозные обряды совершались в субботу.

Если люди хотели принимать пищу в своих собственных жилищах, они шли к одному из «хранителей кладовых» и брали все, что нужно. Голодным никто не ходил, но обжорство было недопустимо.

Я поинтересовалась, какие виды пищи они употребляли. Основным продуктом было просо. Этот злак выращивался за пределами поселения — возможно, в Айн-Фешхе. После жатвы зерно провеивали и хранили в больших мешках. Садди описал блюдо, которое готовили из пшена. Чтобы приготовить его, нужно было «взять пригоршню пшена и горшок кипящей воды и засыпать в воду крупу с небольшим количеством соли». Добавлялись и травы. По описанию походило на суп, но Садди сказал, что это можно раскатать и есть руками, так что, возможно, это было что-то вроде хлеба.

Употреблялись в пищу и разные виды мяса: молодая баранина и козлятина, изредка мясо бычков или молодых волов и разные виды птицы. Я помнила о законах в Ветхом Завете и спросила Садди о пищевых ограничениях. Он ответил: «Нельзя есть свинину или мясо животных, у которых не раздвоено копыто. Свинья, она чего только не ест! Она и навоз съест, если ей скормить, ей все равно. Поэтому свинья считается нечистой. Можно есть только тех животных с раздвоенным копытом, которые жуют жвачку. Вот верблюд жует жвачку, но мы не едим верблюда».

Сам он не любил есть мясо, хотя не было никаких строгих правил, запрещавших это членам общины. Это был личный выбор Садди. «Нехорошо убивать живые существа для своего... Ну... Для удовольствия. Ты ведь лишаешь жизни Божью тварь. Есть мясо—это значит связать кого-то здешней жизнью, привязать чью-то душу к земле».

Он не понимал слова «напитки», но сообщил, что ессеи пили вино, воду и иногда — молоко различных животных. В шутку я спросила о кофе, но Сади сказал: «Такого не знаю. Это мне незнакомо. Я пил отвары из мяты и разных листьев». «Овощи» — еще одно слово, которое он не понял даже после многочисленных объяснений. Кроме зерновых и фруктов, были и другие продукты, но их покупали у проходящих караванов.

Садди описал и мебель внутри жилищ. «Есть кровать — рама, на которой перекрещенные веревки, ими обвивается рама. А поверх кладется тюфяк и все такое. И вот так и спишь на этом. Есть стулья и столы. А если хочешь посидеть или отдохнуть, возьми подушечку и сядь на пол. Это опять же дело вкуса». Рама кровати возвышалась над полом сантиметров на 30. Садди не понял, о чем я говорю, когда я спросила об одеялах или покрывалах. Когда я объяснила, он ответил: «Совершенно ни к чему все эти одеяла. Это лишнее. Если жить в горах, тогда, может, они и нужны».

Он также не знал, что такое подушка, но поскольку он использовал слово «подушечка», я понимала, что он узнает и «подушку». Садди не мог взять в толк, какая может быть для него необходимость класть подушечку под голову во время сна. «Голову не приподнимают. Лучше всего спать, когда ступни приподняты выше уровня головы, чтобы кровообращение было лучше. Если приподнимать голову, будут отекать ноги. У тебя не отекают? Если спать с приподнятой головой, будут головные боли и много других неприятностей. А вот приподнимать ноги — это значит улучшать кровообращение в теле и не давать крови застаиваться». Жители Кумрана спали, либо подкладывая подушечку под ступни, либо придавая кровати наклонное положение. Единственным дополнительным предметом обстановки в доме были полки, куда можно было класть вещи — одежду и тому подобное.

Я спросила об украшении жилища, и снова Садди смутился и нахмурился. Я имела в виду картины и статуи.

Слово «статуя» встревожило его. «У нас нет статуй! У нас их не делают. Иногда бывают картины. Но никакие статуи в общине не разрешены. Это подражание тому, что создал Бог. В заповедях запрещено сотворять себе кумира». — «Даже если подразумевается, что это не божество? А, например, изваяние животного?» — «Многим ложным богам поклоняются в зверином образе».

Я попыталась объяснить, что некоторым людям нравится иметь у себя статуи и картины, потому что они радуют глаз. -У них нет намерения использовать эти вещи для поклонения. Но Садди не мог воспринять эту идею. «Я, пожалуй, посмотрю на природу и найду красоту в ней. Зачем смотреть на грубое подражание, когда перед тобой настоящее? Я могу понять красоту и потребность творить, но ты разве не можешь сделать много вещей, которые будут гораздо красивей? Картины вот очень хороши».