Будда Шакьямуни - Собрание палийских джатак

19. Когда увидел я растущую опасность для обезьян, отчаяние их и страданье, скорбь мною овладела, не оставив места заботе о доле собственной.

20. Увидев натянутые луки и мелькающие молнией мечи, услышав наводящий страх звон тетивы натянутой, я поспешил, не размышляя, на утёс с баньяна перепрыгнуть.

21. Затем товарищами, потерявшими рассудок от невиданного страха, призываемый, я привязал к ногам тростник с могучими корнями, для цели мной намеченной пригодный.

22. Чтобы спасти товарищей, я снова перепрыгнул со скалы на дерево, схватив руками ветку ближнюю, словыно протянутую мне ладонь.

23. И вот пока висел я между тростником и ветви дерева протянутой рукой, товарищи мои спаслись, благополучно пробежав, того не замечая, по телу моему».

Тогда царь, увидев великий восторг Великосущного, даже когда он находился в таком состоянии, выражая глубочайшее изумление, снова спросил его:

24. «Чего хорошего добился ты, так безразлично к собственному благу отнесясь и на себя приняв несчастие чужое?»

Бодхисаттва сказал:

25. «О царь, пускай разбито моё тело, зато душа моя здорова, как никогда, с тех пор, как отвратил несчастье я от тех, кем правил долго.

26. Как в битве победив врагов высокомерных, на теле, словно украшенье, герои носят знаки блистательного мужества, с такой же радостью переношу свои я раны.

27. Сегодня оплатил я долг за счастье, доставляемое властью, приносящей не только уваженье и почот, но также преданность народа.

28. Поэтому меня не мучат ни страданья, ни с ближними разлука, ни утрата блаженства, ни вызванная таким поступком смерть, что наступает, как великий праздник.

29. Души спокойствие благодаря расплате за прежние услуги, свобода от забот и слава безупречная, бесстрашие пред смертью, от царя почёт и одобрение добродетельных за чувство благодарности –

30. Вот этих добродетелей достиг я, о древо добродетелей святых, принявши на себя эту беду. А их противники3 того царя настигнут, немилосерд который к подданным своим.

31. Если царь лишился доброй славы и добродетелей, и стал он обиталищем пороков, то что же может ожидать его? – Лишь яростное пламя адское.

32. Поэтому, о знаменитый, я рассказал тебе о силе добродетели и зла. Ты царством управляй своим согласно добродетели закону, богиня счастья Лакшми ведь в любви, как женщина, непостоянна.

33. Достойным войнам, советникам, селянам, горожанам, всем беззащитным, а также шраманам и брахманам – всем, как отец, доставить счастие, ведущее к блаженству, стремиться должен царь.

34. Да будешь счастлив ты и здесь и в мире том, преумножая праведность, богатство, славу. И потому; о црь людей, сияй тем блеском царственного мудреца, что происходит от состраданья к ближним».

35. Так наставленья преподав царю, внимавшему, как ученик, почтительно и одобрявшему такую речь, вознёсся он на небо, покинув своё тело, погибшее из-за тяжёлых ран.

Таким образом, «даже сердце врагов привлекают к себе те, кто следует добродетельному поведению». Поэтому кто хочет привлечб к себе людей, должен следовать путём добродетельных. [«Не в состоянии существа даже сами себе принести такую пользу, какую владыка принёс другим», – так нужно говорить о Татхагате. А также о почтительном слушании учения, о сострадании и о наставлении царям, а именно: «Вот так царь должен быть милосерден к подданным». Также нужно это приводить в проповеди о благодарности: «Так бывают благодарны праведные люди»].

Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Satta-Nipata. 416 Parantapa-Jataka.

Перевод с пали: В. Эрман, А.В. Парибок, 2002 г. выполнен по изданию В. Фаусбёля, опубликованному в Лондоне в 1877-1897 гг. По этому же изданию указан и порядковый номер джатаки.

"Ещё придёт ко мне беда…" – так Учитель, находясь в Бамбуковой роще, сказал по поводу Девадатты, покушавшегося на его жизнь. В то время в зале для слушания дхармы возник такой разговор: "Почтенный, Девадатта всеми силами старается убить Татхагату: он и лучников насылал, и камень со скалы на него сбрасывал, и злого слона Налагири натравливал – всё он делает, только бы погубить Татхагату". Учитель пришёл и спросил: "О чём вы сейчас беседуете, монахи?" Монахи объяснили. "Не только теперь, о монахи, пытается он меня погубить, он и прежде пытался, но даже испугать меня не смог, сам только в беду попал", – произнёс Учитель и рассказал о минувшем.

"Некогда в Варанаси правил царь Брахмадатта. Бодхисаттва родился тогда сыном его главной супруги. Возмужав, он изучил в Такшашиле все искусства, а ещё узнал он заговор, который давал человеку способность понимать язык всех птиц и зверей. На прощанье прошёл он у учителя испытания и возвратился в Варанаси. Царь объявил его своим наследником. Объявить-то объявил, а сам тайно замыслил погубить сына и даже видеть его не желал.

Однажды ночью, когда люди сидели по домам, какая-то шакалиха с двумя шакалятами пробралась в город по сточной канаве. Невдалеке от опочивальни бодхисаттвы стоял странноприимный дом, и там остановился на ночлег путник. Он снял сандалии и поставил их на землю у себя в ногах, а сам лёг на скамейку, но пока ещё не заснул. Голодные шакалята заскулили. "Не шумите, детки, – говорит им мать, – здесь в странноприимном доме на скамейке лежит человек. Он снял сандалии и поставил их на землю. Он ещё не спит, зато когда заснёт, я эти сандалии утащу и вас накормлю". Говорила она на своём языке, но бодхисаттва благодаря заговору понял её слова, вышел из опочивальни, открыл окно и окликнул: "Кто тут?" – "Я путешественник, государь". – "Где твои сандалии?" – "На земле, государь". – "Повесь их на гвоздь". Шакалиха услышала это и обозлилась на бодхисаттву. На следующий день она опять так же пробралась в город. Той порой какой-то пьяница, томимый жаждой, спустился к пруду, поскользнулся, упал в воду и захлебнулся. На нём было две одежды, и под верхней спрятаны были связка в тысячу монет и перстень с печаткой. Шакалята опять затявкали: "Есть хотим!" – "Не шумите, детки, – сказала мать. – Здесь в пруду утопленник лежит, и надето на нём вот что и вот что. Он упал с самого спуска – мы достанем и съедим". Бодхисаттва услыхал это, отворил окно и окликнул: "В странноприимном доме кто-нибудь есть?" Кто-то откликнулся. "Там, в пруду, лежит покойник. Сними с него одежду, забери себе деньги и перстень с печаткой, а тело закинь подальше в воду". Тот так и сделал. Шакалиха ещё сильней разозлилась: "Вчера ты моим детям не дал сандалии съесть, а сегодня помешал поживиться утопленником! Погоди же! На третий день придёт соседний царь с войском и обложит город. Отец тебя пошлёт воевать, и тебе там отрубят голову. Вот когда я твоей крови напьюсь, отведу душу! Ужо узнаешь, каково со мною враждовать!" Пробрехала она эту угрозу и убежала с детьми. На третий день и впрямь пришёл соседний царь и обложил город. Царь велел бодхисаттве идти с ним воевать. "Государь, у меня дурное предчувствие. Похоже, что моей жизни грозит опасность. Мне боязно". – "Мне нет дела, будешь ты жив или мёртв, иди – и довольно". – "Ладно, государь". И Великий вышел с отрядом из города, да только не в те ворота, против которых стоял неприятель, а в другие. А за ним и народ потянулся, и город весь опустел – никого в нём не осталось. Бодхисаттва подыскал удобное место и стал там лагерем. А царь подумал: "Наследник мой убежал, увёл с собой войско и горожан, а под стенами неприятель стоит – пропал я теперь!" Решил он, что надо спасаться, и ночью, в чужой одежде, он вместе с царицей, придворным жрецом и единственным слугой по имени Парантапа убежал из города в лес. Прослышав о его бегстве, бодхисаттва вернулся в город, дал сражение неприятелю, обратил его в бегство и начал сам править. А отец его построил на берегу реки шалаш и зажил в нём, питаясь лесными плодами. Собирать их ходили царь со жрецом, а раб Парантапа оставался в шалаше вместе с царицей. В лесу царица понесла от царя, а проводя дни наедине с Парантапой, она в конце концов и с ним спуталась. Однажды она сказала Парантапе: "Доведись царю прознать о наших делах, и тебе, и мне придёт конец. Его надо убить". – "Как же я его убью?" – "Когда царь ходит купаться, ты несёшь за ним купальную одежду и меч. Только зазевается он во время купанья, руби ему голову, а труп рассеки на куски и зарой". Тот пообещал. А жрец однажды, срывая лесные плоды, забрался на дерево невдалеке от того самого места, где царь обычно купался. Царь как раз собрался искупаться и пришёл на берег. Парантапа же нёс за ним меч и купальную одежду. Когда царь, не ожидая ничего худого, стал купаться, Парантапа решил, что время настало, схватил его за горло и вытащил меч. В смертельном страхе тот закричал. Жрец оглянулся на крик и увидел, как совершилось убийство. Он страшно перепугался, выпустил ветку, скатился с дерева и забрался в кусты. Парантапа услышал шорох ветвей и, когда покончил с царём и закопал его тело, он пошёл и осмотрел место, рассуждая: "Отсюда мне послышался шорох ветвей. Кто же там был?" Но, никого не найдя, он смыл с себя кровь и ушёл. Тогда жрец вылез из своего убежища и догадался, что тело царя разрублено на куски и зарыто в глубокой яме. Боясь за свою жизнь, он прикинулся, будто ослеп, и прибрёл к шалашу. "Что с тобой, брахман?" – спросил, завидев его, Парантапа. Тот ответил, словно бы не узнавая: "Государь, я ничего не нижу. Я был в лесу, в змеином месте, рядом с муравейником. Наверно, это змея брызнула мне в глаза своим ядом". "Он не узнал меня по голосу, принимает теперь за царя, – подумал Парантапа. – Надо его успокоить". – "Утешься, брахман, я тебя в беде не оставлю", – ободряюще сказал он и вдосталь накормил его плодами. С тех пор в лес за плодами стал ходить уже Парантапа. А царица родила сына. Сын подрастал; и вот как-то ранним утром, сидя в укромном месте, она тихонько спросила Парантапу: "Никто не видал, как ты убил царя?" – "Видеть-то не видел никто, но я слышал шорох шевелящихся ветвей и не знаю, кто их шевелил – то ли зверь, то ли человек. И если что-то сулит мне опасность, так только этот шорох ветвей", – ответил он и добавил: