Будда Шакьямуни - Собрание палийских джатак

"Почему грустишь ты, о владыка?

Мы уже речей твоих не слышим.

Что гнетёт тебя? Ты мне поведай.

Ведь ничем я пред тобой не провинилась".

На это царь отвечал ей:

"Приговор Махосадхе я вынес:

"Наш мудрец да будет предан смерти!"

И гнетёт меня теперь лишь это,

Государыня ж ничем не провинилась".

Когда она услышала это, тяжко, как гора, легла ей на сердце тревога за Махосадху. Но она подумала: "Я знаю, как успокоить царя. Когда он отойдёт ко сну, я пошлю весть моему названому брату". А царю она сказала: "Махараджа, ты сам столь возвысил сына простого купца, ты возвёл его в сан полководца, а он теперь, видишь, стал изменником. Нельзя, однако, пренебрегать и ничтожным врагом. Конечно, нужно от него избавиться, ты себя не мучай". Так она утешила царя; горесть его улеглась, и он заснул.

Тогда царица поднялась с ложа, ушла в свои покои и там написала такое письмо мудрецу: "Махосадха, четверо пандитов оклеветали тебя. Царь разгневан и приказал убить тебя завтра у дворцовых ворот. Не ходи завтра во дворец; приходи, только когда город будет в твоей власти". Она засунула это письмо внутрь сладкой лепёшки, которую перевязала ниткой и положила в новенький горшок, наполненный сластями, надушила их, запечатала горшок и отдала его служанке со словами: "Отнеси эти лепёшки моему брату".

Служанка выполнила поручение; из дворца её выпустили беспрепятственно, ибо царь ещё раньше разрешил царице посылать названому брату гостинцы в любое время. Бодхисаттва получил горшок со сластями и отпустил служанку; она воротилась и доложила, что передала подарок. Тогда царица вернулась в опочивальню и легла с царём. Бодхисаттва же разломил лепёшку, прочёл письмо и, обдумав, что ему делать завтра, опять лёг.

На другой день спозаранку четверо сторожили с мечом у ворот, но, не дождавшись мудреца, удручённые, пришли к царю. "Убили вы сына простолюдина, пандиты?" – спросил он. "Мы не дождались его, государь", – отвечали они. А Махосадха между тем уже на рассвете овладел городом, расставил всюду своих стражей и прибыл потом к воротам дворца с великой пышностью на колеснице в сопровождении многочисленной свиты сторонников. Царь увидел его из окна. Махосадха сошёл с колесницы и поклонился ему, и царь подумал: "Если бы он был изменником, он не стал бы мне кланяться". И он велел позвать его, а сам воссел на троне.

Махосадха вошёл и сел близ трона, и четверо мудрецов тоже сели на свои места. Царь, словно ничего не зная, спросил: "Сын мой, вчера ты ушёл, не спрашиваясь, а сегодня пришёл поздно. Почему ты так дерзок со мною?" И добавил:

"Ушёл ты вечером, теперь пришёл.

Что ты услышал? Что встревожило тебя?

Кто что сказал тебе, о многомудрый?

Тебя мы слушаем, так говори же!"

Махосадха отвечал: "Махараджа, ты внял речам этих четырёх пандитов и приговорил меня к смерти, поэтому я не пришёл в назначенный час". И он проговорил с упрёком:

"Наш мудрец да будет предан смерти, –

Только этой ночью, повелитель,

Ты жене поведал тайну эту,

А теперь и мне она известна!"

Услышав это, царь подумал: "Так это она тогда же оповестила мудреца", – и с гневом посмотрел на царицу. Махосадха это заметил и сказал: "Ты гневаешься на царицу, государь? Но мне ведомо всё: прошлое, настоящее и будущее. Ты думаешь, что царица выдала твою тайну; но тогда кто же раскрыл мне тайны Сенаки, Пуккусы и прочих? А я знаю их тайны!" И он раскрыл тайну Сенаки:

"Где-то в роще саловой когда-то

Злое дело Сенака содеял.

Другу он поведал тайну эту,

А теперь и мне она известна!"

Царь, устремив взор на Сенаку, спросил: "Правда ли это?" – "Правда, государь", – отвечал тот. И царь велел бросить его в темницу. Мудрец же раскрыл тайну Пуккусы, молвив:

"Знай, что в Пуккусе болезнь гнездится,

С царской службой несовместная зараза.

Брату он поведал тайну эту,

А теперь и мне она известна!"

Царь устремил на того взор и спросил: "Правда ли это?" – "Да, государь", – отвечал тот, и царь его тоже велел бросить в темницу. А мудрец раскрыл тайну Кавинды, сказав так:

"Вот он, жалкий, жертва Нарадевы,

Одержим тем духом злым Кавинда.

Сыну он поведал тайну эту,

А теперь и мне она известна!"

И его царь спросил: "Правда ли это, Кавинда?" – "Правда", – отвечал он, и его царь отправил в темницу. А мудрец раскрыл и тайну Девинды, произнеся такие слова:

"Восьмигранный драгоценный камень

Шакрой деду твоему дарован,

Но успел украсть его Девинда.

Матери открыл он тайну эту,

А теперь и мне она известна!"

И его царь спросил: "Это правда?" – "Правда", – отвечал тот, и его царь отправил в темницу. Так те, что замышляли погубить бодхисаттву, сами оказались ввергнуты в узилище. А бодхисаттва молвил: "Вот потому-то я и говорю, что никому нельзя доверить тайны, а те, кто говорил иное, навлекли на себя великую беду". И, наставляя в высшей истине, он произнёс:

"Тайну лучше в тайне и хранить,

Открывать её – едва ль похвально.

Умный тайну выдать не спешит –

Промолчи, пока не кончишь дело!

Делать явным тайное мудрец не станет,

Тайну будет как сокровище беречь –

Ни врагу, ни женщине её не выдаст,

Ни влюблённому, ни алчному глупцу.

А кто открыл неосторожно тайну,

Рабом того, кому открылся, станет,

И сколько человек её узнает,

Его сомнений столько ж мучить будет.

О тайне днём с оглядкой говорите,

Вполголоса о ней вещайте ночью,

Чтоб не подслушали её чужие

И чтобы явным тайное не стало!"

Когда царь выслушал речи Великого, он подумал, разгневанный: "Эти люди, сами предавшие своего государя, выставили мудреца предателем в моих глазах!" И он вскричал: "Изгнать их из города, посадить на кол, отрубить им головы!" Всем четверым связали руки за спиною, провели по городу и дали сто ударов палками на площади. Но мудрец сказал царю: "Государь, ведь они тебе немало послужили, прости им их прегрешения". Царь внял его словам, велел их отпустить, но отдал Махосадхе в рабство. Тот, однако, сразу отпустил их на волю. "Всё же во владениях моих я им жить не разрешаю", – сказал царь. Но мудрец стал просить за них: "Прости этих глупцов, государь". И он уговорил царя смилостивиться и вернуть пандитов ко двору. Царь был восхищён мудрецом: "Если к врагам он так милосерден, как же добр он должен быть к другим!" А те четверо пандитов с той поры лишились голоса в совете, уподобясь змеям, у которых вырвали жало.

С тех пор мудрец наставлял царя в делах веры и управления. "Я – как белый зонт царя, – думал он. – Это я правлю государством, я должен быть всегда на страже". И он велел обнести город укреплённым валом. У ворот он поставил сторожевые башни и ещё окружил город тремя рвами; один был наполнен водою, другой – илом, третий был сухой. В самом городе он велел починить старые здания, вырыть большие пруды и водоёмы и прочистить городские водотоки. Все амбары в городе он наполнил зерном и распорядился, чтобы обновили также старые строения в предместьях. И он поручил приближенным к царскому дому отшельникам доставить с Гималаев семян лотосов.